Феноменология Гусерля и КК

[fidel]

иногда встречается мнение  что в текстах КК можно найти аналогии с феноменологией Э.Гусерля
Напримерв статье:
Норберт Классен, 1. КАЖУЩЕЕСЯ - Карлос Кастанеда и Эдмунд Гуссерль
Классен пишет:

Скептицизм в теории познания особо занимается вопросом о возможности достижения истины вообще, будь то посредством восприятия, мышления или научного исследования. Главным представителем этого направления теории познания был немецкий философ и математик Эдмунд Гуссерль (1859 - 1938). Его теория - феноменология - ставит вопрос: насколько может быть познан и, соответственно, будет познан человеком окружающий мир.

Грациэла Корвалан пишет в своей книге-интервью: "Кастанеда считает, что феноменология* дает ему необходимые теоретико-методологические рамки, чтобы понять учение дона Хуана".8)

Достаточный повод, чтобы обратиться к феноменологии и проявить связи между нею и учением толтеков. Попробуем доказать с помощью учения Гуссерля, что мир действительно является непостижимой тайной, и, таким образом, правило Сталкинга как основа толтекского учения подтверждается и теорией познания.9)

Во всяком случае, ясно, что мы можем найти еще немало имеющих значение параллелей между двумя системами. Упомянем еще одну из них: дон Хуан делает различие между "смотрением" среднего человека, который лишь поверхностно схватывает вещи, и "видением" человека знания. Постоянная цель толтеков - стать человеком знания, и это значит для них - научиться видеть. При таком "видении" мир воспринимается не как мир реальных объектов, но как мир светящихся сущностей, то есть мир восприятия абстрактных энергетических полей. Дон Хуан объясняет своему ученику:

"Видение, конечно, является высшим достижением человека знания. И видение постижимо только тогда, когда он остановил мир, пользуясь техникой не-делания"15).

Если мы заменим слова дона Хуана в этом выражении терминологией Гуссерля, мы придем к заключению, что видение в феноменологии именуется созерцанием сущностей. Вторую часть цитаты мы могли бы перевести следующим образом:

" к созерцанию сущностей приходят только в том случае, если воздерживаются посредством метода феноменологической редукции эпохе' (воздержание) от обычных представлений о мире".

Высказывание совершенно в духе Гуссерля и вполне могло бы происходить от него. Так велики параллели

[fidel]

На мой взглдя прямых аналогий с КК в феноменологии Э. Гусерля нет

Видение по КК
Огонь изнутри

Точку сборки можно передвигать с ее обычного местоположения на поверхности светящегося шара в другое место на поверхности или внутри шара так как блеск точки сборки освещает любое энергетическое поле, вошедшее с ней в контакт, то при ее передвижении в новое место проясняются новые энергетические поля, которые становятся познаваемыми. Это восприятие известно как видение.

Видение по Гусерлю
Эдмунд Гуссерль
Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии
Книга первая. Общее введение в чистую феноменологию
§ 19. Отождествление опыта и акта, дающего из самого первоисточника, в эмпиризме

Непосредственное «видение» — не просто чувственное, постигающее опытным путем смотрение, но видение вообще как сознание, дающее из первоисточника (каким бы такое созерцание ни было), — вот последний правовой источник любых разумных утверждений. Его функция — давать права — есть у него лишь потому и постольку, что и поскольку он дает из самого первоисточника. Если мы вполне ясно видим предмет, если мы исключительно на основе такого видения и в рамках действительно схваченного в видении осуществили эксплицирование и понятийное постижение, если мы видим (еще новый способ «видения»), каков этот предмет, то тогда верно выражающее высказывание правомерно. Если в вопросе о том, почему, не придавать никакого значения тому, что «я это вижу», — то это противосмысленность, — что мы и усматриваем в свою очередь. Сказанное отнюдь не исключает того, — что необходимо добавить, дабы предотвратить возможные лжеистолкования, — что при известных обстоятельствах видение может спорить с видением, одно с другим, равным образом как и одно правомерное утверждение с другим. Ибо в последнем вовсе не заключено того, чтобы видение не было правовым основанием, — подобно тому как если одна сила берет верх над другой, то это не означает, что силы нет. Однако это означает, что, быть может, в такой-то и такой-то категории созерцаний (и это касается как раз тех, что схватывают в чувственном опыте) видение «несовершенно» по своей сущности, что оно в принципе может быть подтверждено или опровергнуто, что тем самым некое утверждение, имеющее свое непосредственное, а тем самым и подлинное правовое основание в опыте, а дальнейшем ходе опытного постижения может быть все же отброшено, в силу преобладающих и снимающих прав противной стороны.

[fidel]

Еще к тому что написано в цитате Классена
КК,кн 3

Дон Хуан утверждал, что на пути к «видению» сначала нужно «остановить мир». Термин «остановка мира», пожалуй, действительно наиболее удачен для обозначения определенных состояний сознания, в которых осознаваемая повседневная реальность кардинальным образом изменяется благодаря остановке обычно непрерывного потока чувственных интерпретаций некоторой совокупностью обстоятельств и фактов, никоим образом в этот поток не вписывающихся. В моем случае роль такой совокупности сыграло магическое описание мира. По мнению дона Хуан, необходимым условием «остановки мира» является убежденность. Иначе говоря, необходимо прочно усвоить новое описание. Это нужно для того, чтобы затем, противопоставив его старому, разрушить догматическую уверенность, свойственную подавляющему большинству человечества, – уверенность в том, что однозначность и обоснованность нашего восприятия, то есть картины мира, которую мы считаем реальностью, не подлежит сомнению.

Следующим этапом после «остановки мира» является «видение». То, что под этим понимал дон Хуан, я определил бы как «способность воспринимать аспекты мира, выходящие за рамки описания, которое мы приучены считать реальностью».

конечно можно попытаться найти слабую аналогию остановки мира  с эпохэ Гусерля, но достаточно далекую и не вполне очевидную. И кроме того видно что остановка мира и видение не связаны по времени.

Аналог остановки мира по Э.Гусерлю
Эдмунд Гуссерль
Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии
Книга первая. Общее введение в чистую феноменологию
§ 31. Коренное изменение естественного тезиса. «Выключение», «выведение за скобки»

Спойлер

Вместо того чтобы оставаться в такой установке, радикально изменим ее. Теперь нам надо убедиться в принципиальной возможности такого изменения.

Генеральный тезис, в силу какого реальный окружающий мир постоянно не просто вообще сознается по мере восприятия-постижения, но сознается как «действительность» здесь сущая, состоит, естественно, не в некотором особом акте, не в артикулированном суждении относительно его существования. Он есть нечто постоянно и длительно пребывающее в течение всей длительности установки, т. е. пока мы естественно живем, да живем, бодрствуя. Все, что всякий раз воспринимается, что становится ясно или неясно наглядным во всякий миг настоящего, короче говоря, все в естественном мире, что сознается в нем по мере опыта и до всякого мышления, — все это в своем совокупном единстве и за всеми артикулированными дифференциациями имеет характер «здешности», «наличности»; на характере таком, по сущности его, можно основать единое с ним эксплицитное (предикативное) суждение. Если мы выскажем таковое, то мы все равно обязаны знать, что обратили в нем в тему и предикативно схватили то, что каким-то образом уже было заложено — без тематизации, без мысли о том, без предикации — в исконном опытном постижении, или же в опытно постигнутом, в качестве «наличного».

С потенциальным же, неявным тезисом мы можем поступать точно так, как и с явным тезисом суждения. Так поступать возможно безусловно и всегда, и, например, такова попытка всеобщего сомнения, какую Декарт брался провести для совершенно иной цели, а именно с намерением выставить абсолютно несомненную сферу бытия. Мы отсюда и начнем, но вместе с тем подчеркнем то, что попытка универсального сомнения послужит у нас лишь методическим приемом для выделения известных пунктов, какие благодаря нему, как заключенные в его сущности, можно выявить со всей очевидностью.

Универсальная попытка сомнения принадлежит к царству нашей совершенной свободы: мы можем пытаться усомниться во всем — даже и в том, в чем мы были бы твердо убеждены, в адекватной очевидности чего мы были бы удостоверены.

Поразмыслим над тем, что заключено в сущности такого акта. Пытающийся сомневаться пытается усомниться в каком-либо «бытии», в каком-либо предикативном эксплицированном «вот это!», «дело обстоит вот как» и т. п. При этом не важно, что это за разновидность бытия. Так, например, сомневающийся в том, что у предмета, бытие которого он не подвергает сомнению, такие-то и такие-то свойства, подвергает сомнению именно свойства — такую-то качественность предмета. И вот это, очевидно, переносится с сомнения на попытку сомневаться. Далее, ясно и то, что мы не можем сомневаться в бытии и в том же самом сознании (в форме единства того, что «в то же самое время») полагать существующим субстрат этого бытия, т. е. сознать его согласно характеру «наличного». Эквивалентно последнему следующее выражение: мы не можем считать одну и ту же материю бытия сомнительной и достоверной. Столь же ясно и другое: попытка сомневаться в чем-либо сознаваемом как наличное непременно обуславливает снятие положенности, и вот именно это и интересует нас. Мы не преобразуем тезис в антитезис, утверждение — в отрицание, мы не преобразуем его и в предположение, подозрение, в неразрешенность, в сомнение (все равно, в каком смысле слова), — тем более что подобное и не принадлежит к царству нашего свободного произволения. Это, скорее, нечто совсем особенное. Мы не отказываемся от тезиса, какой осуществили, мы ни в чем не меняем своего убеждения, которое в себе самом каким было, таким и остается, пока мы не вводим новые мотивы суждения — а этого мы как раз и не делаем. И все же тезис претерпевает известную модификацию, — он в себе самом каким был, таким и остается, между тем как мы как бы переводим его в состояние бездействия — мы «выключаем» его, мы «вводим его в скобки». Он по-прежнему все еще остается здесь: подобно поставленному в скобки внутри таковых, подобно выключенному вне пределов включенности. Можно сказать и так: тезис — это переживание, но только мы им «не пользуемся», что, естественно, надо понимать не как лишение (вроде того, как мы о потерявшем сознание скажем, что он не пользуется тезисом), — речь тут, скорее, идет, как и в случае всех параллельных выражений, об обозначениях, намекающих на своеобразный способ сознавания, каковой привходит к исконному простому тезису (все равно — заключается ли таковой в актуальном или даже предикативном полагании существования или нет) и дает ему как раз своеобразную переоценку. Такое переоценивание — дело нашей совершенной свободы, и оно противостоит любым мыслительным позициям, какие требуют своей координации с тезисом и никак не совмещаются с ним в единстве того, что «в то же самое время», — противостоит вообще любым позициям, занимаемым в собственном смысле слова.

В попытке сомневаться, примыкающей к тезису, причем, как мы заранее предполагаем, к тезису, который остается и выдерживается, «выключение» осуществляется так, что вместе с тем модифицируется антитезис, а именно «полагание» небытия, какое, следовательно, и составляет, вместе с прочим, основание для попытки сомневаться. Это последнее у Декарта превалирует настолько, что можно сказать — его универсальная попытка сомнения — это, собственно говоря, попытка универсального отрицания. От этого мы сейчас отвлечемся, — нас интересует не каждый аналитический компонент попытки сомневаться, а потому и не его точный и исчерпывающий анализ. Мы сейчас выхватываем лишь феномен «введения в скобки», или «выключения», который очевидно не привязан к феномену попытки сомневаться, хотя и особенно легко вычленяется из нее, но встречается также и в иных сплетениях и — не менее того — сам по себе. В отношении к совершенно любому тезису мы можем — причем с полной свободой — совершать такую своеобразную εποχή — известное воздержание от суждения, какое вполне совмещается с непоколебленной или даже непоколебимой — ибо очевидной — убежденностью в истине. Тезис выводится «за пределы действия», ставится в скобки, он преобразуется в модификацию «тезис в скобках», суждение как таковое — в «суждение в скобках».

Естественно, такое сознание нельзя просто отождествлять с тем, что можно «просто так думать себе» — вроде того, к примеру, что русалки водят хороводы; ведь тут как раз и не имеет места выключение живого и сохраняющего свою живость убеждения, хотя, с другой стороны, выступает наружу близкое родство того и другого сознания. Тем более же тут не имеет места думание себе чего-либо в смысле того, что что-то «допускается» или предполагается, что в привычной двусмысленной речи равным образом может выражаться в таких словах: «я думаю (я допускаю), что это — вот так-то и так-то».

Далее, следует заметить, что ничто не мешает нам коррелятивно говорить о заключении в скобки также и тогда, когда необходимо полагать некую предметность — все равно, какого региона или какой категории. В этом случае подразумевается, что следует выключить любой относящийся к этой предметности тезис, преобразовав таковой в его скобочную модификацию. Если пристальнее вглядеться, то образ включения в скобки с самого начала лучше подходит к предметной сфере, а «выведение из действия» — к сфере актов и к сфере сознания

[свернуть]

[fidel]

на ПНе в теме Re: Обсуждение идей с Тайоты были приведены два текста КК которые явно показывают что он имел дело с феноменологиией
и печатался в журнале прикладной геменевтики 
§ 31. Коренное изменение естественного тезиса. «Выключение», «выведение за скобки»

Спойлер

Вместо того чтобы оставаться в такой установке, радикально изменим ее. Теперь нам надо убедиться в принципиальной возможности такого изменения.

Генеральный тезис, в силу какого реальный окружающий мир постоянно не просто вообще сознается по мере восприятия-постижения, но сознается как «действительность» здесь сущая, состоит, естественно, не в некотором особом акте, не в артикулированном суждении относительно его существования. Он есть нечто постоянно и длительно пребывающее в течение всей длительности установки, т. е. пока мы естественно живем, да живем, бодрствуя. Все, что всякий раз воспринимается, что становится ясно или неясно наглядным во всякий миг настоящего, короче говоря, все в естественном мире, что сознается в нем по мере опыта и до всякого мышления, — все это в своем совокупном единстве и за всеми артикулированными дифференциациями имеет характер «здешности», «наличности»; на характере таком, по сущности его, можно основать единое с ним эксплицитное (предикативное) суждение. Если мы выскажем таковое, то мы все равно обязаны знать, что обратили в нем в тему и предикативно схватили то, что каким-то образом уже было заложено — без тематизации, без мысли о том, без предикации — в исконном опытном постижении, или же в опытно постигнутом, в качестве «наличного».

С потенциальным же, неявным тезисом мы можем поступать точно так, как и с явным тезисом суждения. Так поступать возможно безусловно и всегда, и, например, такова попытка всеобщего сомнения, какую Декарт брался провести для совершенно иной цели, а именно с намерением выставить абсолютно несомненную сферу бытия. Мы отсюда и начнем, но вместе с тем подчеркнем то, что попытка универсального сомнения послужит у нас лишь методическим приемом для выделения известных пунктов, какие благодаря нему, как заключенные в его сущности, можно выявить со всей очевидностью.

Универсальная попытка сомнения принадлежит к царству нашей совершенной свободы: мы можем пытаться усомниться во всем — даже и в том, в чем мы были бы твердо убеждены, в адекватной очевидности чего мы были бы удостоверены.

Поразмыслим над тем, что заключено в сущности такого акта. Пытающийся сомневаться пытается усомниться в каком-либо «бытии», в каком-либо предикативном эксплицированном «вот это!», «дело обстоит вот как» и т. п. При этом не важно, что это за разновидность бытия. Так, например, сомневающийся в том, что у предмета, бытие которого он не подвергает сомнению, такие-то и такие-то свойства, подвергает сомнению именно свойства — такую-то качественность предмета. И вот это, очевидно, переносится с сомнения на попытку сомневаться. Далее, ясно и то, что мы не можем сомневаться в бытии и в том же самом сознании (в форме единства того, что «в то же самое время») полагать существующим субстрат этого бытия, т. е. сознать его согласно характеру «наличного». Эквивалентно последнему следующее выражение: мы не можем считать одну и ту же материю бытия сомнительной и достоверной. Столь же ясно и другое: попытка сомневаться в чем-либо сознаваемом как наличное непременно обуславливает снятие положенности, и вот именно это и интересует нас. Мы не преобразуем тезис в антитезис, утверждение — в отрицание, мы не преобразуем его и в предположение, подозрение, в неразрешенность, в сомнение (все равно, в каком смысле слова), — тем более что подобное и не принадлежит к царству нашего свободного произволения. Это, скорее, нечто совсем особенное. Мы не отказываемся от тезиса, какой осуществили, мы ни в чем не меняем своего убеждения, которое в себе самом каким было, таким и остается, пока мы не вводим новые мотивы суждения — а этого мы как раз и не делаем. И все же тезис претерпевает известную модификацию, — он в себе самом каким был, таким и остается, между тем как мы как бы переводим его в состояние бездействия — мы «выключаем» его, мы «вводим его в скобки». Он по-прежнему все еще остается здесь: подобно поставленному в скобки внутри таковых, подобно выключенному вне пределов включенности. Можно сказать и так: тезис — это переживание, но только мы им «не пользуемся», что, естественно, надо понимать не как лишение (вроде того, как мы о потерявшем сознание скажем, что он не пользуется тезисом), — речь тут, скорее, идет, как и в случае всех параллельных выражений, об обозначениях, намекающих на своеобразный способ сознавания, каковой привходит к исконному простому тезису (все равно — заключается ли таковой в актуальном или даже предикативном полагании существования или нет) и дает ему как раз своеобразную переоценку. Такое переоценивание — дело нашей совершенной свободы, и оно противостоит любым мыслительным позициям, какие требуют своей координации с тезисом и никак не совмещаются с ним в единстве того, что «в то же самое время», — противостоит вообще любым позициям, занимаемым в собственном смысле слова.

В попытке сомневаться, примыкающей к тезису, причем, как мы заранее предполагаем, к тезису, который остается и выдерживается, «выключение» осуществляется так, что вместе с тем модифицируется антитезис, а именно «полагание» небытия, какое, следовательно, и составляет, вместе с прочим, основание для попытки сомневаться. Это последнее у Декарта превалирует настолько, что можно сказать — его универсальная попытка сомнения — это, собственно говоря, попытка универсального отрицания. От этого мы сейчас отвлечемся, — нас интересует не каждый аналитический компонент попытки сомневаться, а потому и не его точный и исчерпывающий анализ. Мы сейчас выхватываем лишь феномен «введения в скобки», или «выключения», который очевидно не привязан к феномену попытки сомневаться, хотя и особенно легко вычленяется из нее, но встречается также и в иных сплетениях и — не менее того — сам по себе. В отношении к совершенно любому тезису мы можем — причем с полной свободой — совершать такую своеобразную εποχή — известное воздержание от суждения, какое вполне совмещается с непоколебленной или даже непоколебимой — ибо очевидной — убежденностью в истине. Тезис выводится «за пределы действия», ставится в скобки, он преобразуется в модификацию «тезис в скобках», суждение как таковое — в «суждение в скобках».

Естественно, такое сознание нельзя просто отождествлять с тем, что можно «просто так думать себе» — вроде того, к примеру, что русалки водят хороводы; ведь тут как раз и не имеет места выключение живого и сохраняющего свою живость убеждения, хотя, с другой стороны, выступает наружу близкое родство того и другого сознания. Тем более же тут не имеет места думание себе чего-либо в смысле того, что что-то «допускается» или предполагается, что в привычной двусмысленной речи равным образом может выражаться в таких словах: «я думаю (я допускаю), что это — вот так-то и так-то».

Далее, следует заметить, что ничто не мешает нам коррелятивно говорить о заключении в скобки также и тогда, когда необходимо полагать некую предметность — все равно, какого региона или какой категории. В этом случае подразумевается, что следует выключить любой относящийся к этой предметности тезис, преобразовав таковой в его скобочную модификацию. Если пристальнее вглядеться, то образ включения в скобки с самого начала лучше подходит к предметной сфере, а «выведение из действия» — к сфере актов и к сфере сознания

[свернуть]

Что такое феноменология?

Спойлер

         
Феноменология - это философский метод или философская система, предложенная немецким математиком и философом Эдмундом Густавом Гуссерлем (1859-1938) в его монументальной работе Логические Исследования, которую он опубликовал в трех томах с 1900 по 1913.

Термин феноменология уже использовался в философских кругах с 1700 года. Тогда он означал абстрагирование сознания и опыта от их реальности интенциональных составляющих и обсуждение их в рамках философии, или также он обозначал исторические исследования в области самоосознания, начиная от первичных чувств и заканчивая разумной мыслью.

Тем не менее, именно Гуссерль дал ей форму, которая существует в настоящее время. он определил Феноменологию, как философский метод для изучения сущностей, и акта введения этих сущностей в ткань повседневного опыта. Он считал ее трансцендентальной философией, которая имеет дело лишь с тем, что остается после того, как производится редукция. Он называл эту редукцию словом epoche, что означает заключение мнений в скобки или откладывание суждений. "Назад к предметам" - это было девизом Гуссерля, когда он говорил о каких-либо философских или научных предмет. Для того, чтобы вернуться к предметам, Гуссерль предполагал вводить в любой философский предмет, в виде его целостной части такую редукцию, которая утверждала бы существование мира до того, как начинается рефлексия. Он предполагал феноменологию как метод достижения живого опыта, как он возникает во времени и пространстве, это попытка напрямую описать опыт так, как он происходит, без остановки для определения его происхождения и объяснения его причин.

Для того, чтобы выполнить эту задачу, Гуссерль предложил понятие epoche: полное изменение позиции, философ движется от самих вещей к их значениям, или, иначе говоря, от реальности воплощенных значений - ядра науки - к реальности значений, в том виде, в каком они переживаются непосредственно в окружающем мире.

Позже, другие западные философы определяли и заново определяли феноменологию для того, чтобы приспособить ее к своим частным концепциям. В настоящее время феноменология - это философский метод, который не поддается определению. Утверждается, что она все еще находится в процессе поиска своего определения. Подобная гибкость - это то, что интересует магов. В ходе своего взаимодействия с доном Хуаном Матусом и другими практикующими его линии, непосредственно на себе испытав их шаманские практики, я пришел к выводу, что заключение мнений в скобки или откладывание суждений, которое Гуссерль постулировал, как суть редукции любого философского предмета, невозможно выполнить в том случае, если это просто упражнение для интеллекта практикующего.

Один человек, обучавшийся вместе с Мартином Хайдеггером, который был студентом Гуссерля, рассказывал, что когда Гуссерлю задавали прагматический вопрос, как можно выполнить эту редукцию, то он отвечал , - Как, черт побери, я могу это знать? Я ведь философ. - Современные философы, которые переработали и расширили параметры феноменологии никогда на самом деле не обращались к практической стороне применения феноменологии. Для них феноменология осталась чисто философской темой. Поэтому, в их реальности, это заключение мнений в скобки остается просто философским упражнением.

В мире магов, откладывание суждения - это не просто самое желательное начало любого философского и практического исследования, а необходимый элемент любой шаманской практики. маги расширяют параметры того, что они могут воспринять, до тех пор, пока они не смогут воспринимать неизвестное. Для того, чтобы осуществить этот подвиг, они должны отложить эффект их обычной системы интерпретаций. Этот акт осуществляется не как акт выбора, а скорее как акт выживания. В этом смысле, практикующие систему знаний дона Хуана находятся на шаг впереди философов, занимающихся интеллектуальными упражнениями. В этом разделе журнала предлагается следовать утверждениям, сделанным философами, а также кореллировать их при помощи практических достижений магов, которые, как ни странно, во многих случаях разрабатывали свои практики сходными путями с теми, которые были предложены западными философами.

Путь воина, как философская и практическая парадигма.

Третья предпосылка пути воина такова: ВОСПРИЯТИЕ ДОЛЖНО НАМЕРЕВАТЬСЯ ВО ВСЕЙ ЕГО ПОЛНОТЕ. Дон Хуан говорил, что восприятие есть восприятие, и что в нем нет добра или зла. Он представил эту предпосылку, как один из самых главных компонентов пути воина: необходимое утверждение, с которым они должны согласиться. Он убеждал меня, что хотя основной предпосылкой пути воина является то, что мы - восприниматели, но что бы мы не воспринимали, к этому нужно относиться как к восприятию как таковому, без навязывания ему какой-либо ценности, положительной или отрицательной.

Сначала я был склонен утверждать, что добро и зло - это неотъемлемые части вселенной, они должны быть сущностями, а не атрибутами. Каждый раз, когда я приводил ему подобные аргументы, он указывал, что моим аргументам не хватает простора, потому что они диктуются капризами моего разума и склонностями к определенным синтаксическим утверждениям. То, что ты говоришь - это только слова, - говорил он, - слова, которые выстроены в подходящем порядке, в порядке, который соответствует взглядам твоего времени. То, что я даю тебе, это не просто слова, а точные рекомендации из моей книги навигации.

- Когда в первый раз он упомянул свою книгу навигации, я очень заинтересовался этой, как мне тогда показалось, метафорой, и я захотел узнать об этом побольше. Все, что дон Хуан в те дни говорил мне, казалось мне метафорой. Я считал эти метафоры очень поэтическими и никогда не упускал возможности их прокомментировать.

- Книга навигации! Какая красивая метафора, дон Хуан! - сказал я ему и на этот раз.

- О, глаза мои, метафора! - сказал он. Книга навигации магов не похожа ни на один из твоих наборов слов.

- Тогда что же это такое, дон Хуан?

- Это дневник. Это запись обо всех вещах, которые маги воспринимали в своих путешествиях в бесконечность. -

- Дон Хуан, это запись всего того, что воспринимали маги твоей линии?

- Конечно! Что же еще это может быть?

- Ты это все держишь у себя в памяти?

- Когда я задавал этот вопрос, я на самом деле думал об устной истории, о способности людей хранить информацию в виде историй, особенно тех людей, которые жили во времена, предшествовавшие письменному языку, о людях, которые в настоящее время живут на краю цивилизации. Что касается дона Хуана, то я думал, что эта запись может быть невероятной длины.

Дон Хуан похоже осознавал путь моих размышлений. Перед тем как ответить, он потрепал меня по подбородку ,- Это не энциклопедия! - сказал он, - Это дневник, который краток и точен. Я познакомлю тебя со всеми его пунктами и ты увидишь, что ты или кто-то другой могут мало что туда добавить, если это вообще возможно.

- Дон Хуан, я не могу постичь этого, как он может быть коротким, ведь в нем собраны знания всей твоей линии, - я настаивал на своем.

- В бесконечности маги находят несколько важных вещей. Число перестановок этих важных вещей бесконечно, но я надеюсь, что однажды ты сам сумеешь осознать, что эти перестановки не имеют значения. Энергия невероятна точна. -

- Дон Хуан, но как маги отличают перестановки от важных вещей? -

- Маги не фокусируются на перестановках. к тому времени, когда они готовы путешествовать в бесконечность, они уже готовы воспринимать энергию в том виде, как она течет во вселенной, и самое важное - это то, что они могут заново интерпретировать поток энергии без вмешательства разума.

- Когда в первый раз дон Хуан высказал возможность интерпретации данных органов чувств без участия разума, я решил, что это невозможно постичь. Дон Хуан определенно осознавал о чем я думаю.

- Ты пытаешься все это понять в терминах своего разума, сказал он, а это невозможная задача. Прими простое утверждение, что восприятие - это восприятие, свободное от сложностей и противоположностей. Книга навигации, о которой я тебе рассказывал, состоит из того, что маги воспринимали в те моменты. когда они находились в состояниях полной внутренней тишины.

То, что маги воспринимают в состояниях внутренней тишины, называется видением? - спросил я.

- Нет, - сказал он уверенно глядя мне прямо в глаза, - Видение - это восприятие энергии так, как она течет во вселенной, конечно же - это начало магии, но маги до изнеможения занимаются восприятием. Как я уже тебе говорил, для мага, воспринимающий интерпретирует поток чистой энергии, без влияния разума. вот почему книга навигации такая небольшая. -

Затем дон Хуан обрисовал полную схему магии, хотя я тогда не понял ничего из того, о чем он говорил. У меня ушла почти вся жизнь на то, чтобы понять то, о чем он мне тогда говорил.

- Когда человек освобождается от своего разума, - сказал он нечто непостижимое для меня, - то интерпретация данных органов чувств больше не является сама собой разумеющейся. Все его тело начинает воспринимать, тело, как набор энергетических полей. Самой важной частью такой интерпретации является участие энергетического тела, энергетического двойника обычного тела, энергетической конфигурации, которая является зеркальным отражением тела, как светящейся сферы. Взаимодействие между двумя телами выражается в интерпретации, которая не может быть плохой или хорошей, правильной или неправильной, а является неделимым элементом, который имеет ценность только для тех, кто совершает путешествия в бесконечность.

- Дон Хуан, а почему это не может иметь ценности в нашей обычной жизни? - спросил я.

- Потому что в тот момент, когда объединяются две стороны человека, его тело и его энергетическое тело, происходит чудо свободы. Маги говорят, что в этот момент мы понимаем, что по непостижимым для нас причинам нас, наше путешествие по осознанию было прервано. Это прерванное путешествие начинается вновь с момента объединения.

- Важной предпосылкой пути воина является то, что восприятие должно намереваться во всей его полноте, иначе говоря, новая интерпретация энергии в том виде, как она движется во вселенной, должно осуществляться человеком, который владеет обеими своими частями: обычным телом и энергетическим телом. Эта интерпретация, для магов является завершенностью, и как ты это однажды поймешь сам, должна намереваться.

Журнал прикладной герменевтики №3,
1996 год

Автор Карлос Кастанеда. Лос Анджелес, Март 1996г.

[свернуть]

[fidel]

Относительно использования КК методологии Э.Гусерля
Грасиела Корвалан: интервью с Карлосом Кастанедой, 1980-1981 год

  Кастанеда  считает,  что  Эдмунд  Гуссерль  был  первым западным ученым,  который  понял,  что существует  возможность "откладывания   суждений".   В   своей   книге   "Идеи   чистой феноменологии и феноменологической философии" (1913) Гуссерль изучает       вопросы "феноменологической      редукции". Феноменологический метод дает представление  о  тех  элементах, которые поддерживают наше обычное восприятие.

     Кастанеда  считает,  что феноменология дала ему хорошее теоретическое  и  методологическое обрамление  для  восприятия учения  дона Хуана. В феноменологии, акт познания зависит не от восприятия, а от намерения воспринимающего.  Восприятие  всегда меняется  в  зависимости от истории или от приобретенных знаний субъекта  и  всегда  входит  в  определенное  русло.  "К  самим предметам!"  --  так звучит главное правило феноменологического метода.

     -- Задача дона Хуана по отношению ко  мне,  состояла  в том,  чтобы  мало-помалу разрушить мои предрассудки восприятия, достигнув  тем  самым   полного   разрыва.   --   Феноменология откладывает в  сторону  "суждения"  и ограничивает все простым актом намерения. -- Так, например, я создаю такой  объект  как дом.  Влияние феноменологии при этом минимально. "Намерение" -- это то, что трансформирует мое  отношение  в  нечто  совершенно конкретное и исключительное. -- Кастанеда считает, что феноменология, бесспорно, имеет малую методологическую ценность. Гуссерль  не  смог превзойти уровень  теории,  и  как  следствие  этого  мало соприкасался с людьми в своей повседневной жизни.

из двух утверждений 
1. феноменология дала хорошее методологическое обрамление.
2. феноменология имеет малую методологическую ценность.
сложно понять что именно КК понимает под использованием феноменологии
у Э.Гусерля в текстах отсутствует например центральное для учдх понятие неизвестного,
а без него нет смысла размышлять о сходстве учдх и феномеологии

Журнал прикладной герменевтики

В ходе своего взаимодействия с доном Хуаном Матусом и другими практикующими его линии, непосредственно на себе испытав их шаманские практики, я пришел к выводу, что заключение мнений в скобки или откладывание суждений, которое Гуссерль постулировал, как суть редукции любого философского предмета, невозможно выполнить в том случае, если это просто упражнение для интеллекта практикующего.

Один человек, обучавшийся вместе с Мартином Хайдеггером, который был студентом Гуссерля, рассказывал, что когда Гуссерлю задавали прагматический вопрос, как можно выполнить эту редукцию, то он отвечал ,- Как, черт побери, я могу это знать? Я ведь философ. - Современные философы, которые переработали и расширили параметры феноменологии никогда на самом деле не обращались к практической стороне применения феноменологии. Для них феноменология осталась чисто философской темой. Поэтому, в их реальности, это заключение мнений в скобки остается просто философским упражнением.

В мире магов, откладывание суждения - это не просто самое желательное начало любого философского и практического исследования, а необходимый элемент любой шаманской практики. маги расширяют параметры того, что они могут воспринять, до тех пор, пока они не смогут воспринимать неизвестное. Для того, чтобы осуществить этот подвиг, они должны отложить эффект их обычной системы интерпретаций. Этот акт осуществляется не как акт выбора, а скорее как акт выживания. В этом смысле, практикующие систему знаний дона Хуана находятся на шаг впереди философов, занимающихся интеллектуальными упражнениями. В этом разделе журнала предлагается следовать утверждениям, сделанным философами, а также кореллировать их при помощи практических достижений магов, которые, как ни странно, во многих случаях разрабатывали свои практики сходными путями с теми, которые были предложены западными философами.

в этой цитате КК утверждает что практики разрабатывались магами хотя и были разработаны сходными
путями

[Теплее]

а без него нет смысла размышлять о сходстве учдх и феномеологии

Сходство, насколько поняла, касается исключительно одного пункта - "отбрасывание суждений", которое присутствует в учдх и у гуссерля, как "вынесение в скобки". Больше никакого сходства нет.

[Теплее]

Кастанеда  считает,  что феноменология дала ему хорошее теоретическое  и  методологическое обрамление  для  восприятия учения  дона Хуана.

Возможно, Карлос искал подтверждения каких-то описаний, которые давал дх. Впервые сталкиваясь с чем-то непонятным, чел будет искать авторитетные мнения по вопросу. Так же возможно, что Карлос приплел Гуссерля в интервью, чтоб повысить так сказать рейтинг, общественное мнение об учдх. Типа на весах индейские маги с одной стороны и западные философы с другой. хз.
В любом случае западная философия не стоит ломанного гроша по сравнению с учдх. А аналогии при большом желании можно найти куда ни плюнь.

[fidel]

Небольшой текст об интенциональности в феноменологии Э.Гусерля
Феноменологический словарь
Шкуратов И.Н.
ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ

Спойлер

ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ (от лат. intentio – стремление, намерение, направленность; нем. Intentionalität), в феноменологии Э. Гуссерля – сущностная структура сознания, характеризующая его "в точном смысле слова". Феноменология отказывается понимать сознание в виде некой замкнутой в себе "субстанции" с заданным содержанием или без такового. Сознание – это всегда сознание о чем-либо, "сознание о...". Интенциональность выражает предметную направленность переживаний сознания, его соотнесенность с предметами опыта. Эта соотнесенность сознания и предмета понимается как смыслообразующая, сознание есть не что иное, как смыслообразование.

Уже Ф. Брентано усматривал в интенциональном внутреннем существовании (Inexistenz) предмета сущностную характеристику психических феноменов. Согласно Брентано, любое явление внутреннего опыта, или психический феномен, в отличие от физического, "содержит в себе нечто в качестве объекта, хотя и неодинаковым образом". Так, в представлении нечто представляется, в желании – желается, в любви – любится и т.д.

Брентановская идея интенциональности получила своеобразное развитие в феноменологии Э. Гуссерля. По сравнению с Брентано, Гуссерль более четко отличает акт переживания сознания от переживаемого в нем содержания, а это последнее от того предмета, на который направлен акт. Сознание может быть направлено как на реально существующие, так и на нереальные образования. Вопрос о действительном существовании предмета не влияет на структуру переживания. Предмет, какого бы он типа не был, никогда не растворяется в сознании, а сознание никогда не покидает пределов своей имманентности. Сознание как многоуровневый синтез актуально осуществляемых и горизонтно подразумеваемых интенциональностей лишь конституирует предмет сообразно его способам данности, т.е. устанавливает его предметный смысл для себя. Со своей стороны, полагаемый актами сознания интенциональный объект не является реальной составной частью этих актов, хотя и образует вместе с ними необходимую корреляцию. Трансцендентальная редукция раскрывает сознание как чистую интенциональность в ее всеобщей структуре: ego – cogito – cogitatum (см. феноменологическое Ego; ноэсис; ноэма).

Понятие интенциональности приобретает своеобразные трактовки в экзистенциализме и аналитической философии, преломляясь сквозь господствующие здесь концепции "прорыва к трансцендентному" (Ж.-П. Сартр) и "речевого акта" (Дж. Серл).

Литература: Брентано Ф. Избранные работы. М., 1996; Husserl E. Logische Untersuchungen. Bd. 2 (Husserliana, 19–20). Den Haag, 1984; Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998; Гайденко П. П. Проблема интенциональности у Гуссерля и экзистенциалистская категория трансценденции// Современный экзистенциализм. М., 1966; Searle J. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. New York, 1983.

[свернуть]

Надеюсь мы потихоньку разберемся что именно у КК от Э.Гусерля, а что нет