Тексты

[fidel]

Оливер Сакс
Человек, который принял жену за шляпу

[fidel]

Душа в машине
Двадцать восьмое эссе из книги "Мегабитовая бомба"

Спойлер

Понятием «душа в машине» - the ghost in the machine - некоторые психологи подкрепляют утверждение, что, якобы, человек является существом «двойственным», то есть состоящим из «материи» и «души».

Сознание является не технологической проблемой, так как конструктора не интересует, чувствует ли машина, а только интересует, действует ли она. Таким образом, «технология сознания» может появиться только «мимоходом»: вдруг окажется, что определенный класс кибернетических машин обладает субъективным миром психических переживаний.

Но каким образом можно узнать о наличии сознания в машине? Эта проблема имеет не только абстрактно-философское значение, ибо предположение, что некая машина, отправляемая на лом из-за того, что ее ремонт не окупится, обладает сознанием, превращает наше решение - уничтожить материальный предмет вроде граммофона - в акт уничтожения индивидуальности, осознанного убийства. Граммофон можно оснастить пластинкой и выключателем таким образом, что при попытке сдвинуть его с места он издавал бы крики: «Ах, умоляю, подари мне жизнь!» Как можно отличить такой, без сомнения, бездушный аппарат от мыслящей машины? Только вступая с ней в разговор. Английский математик Аллан Тьюринг (Allan Turing) в своей работе «Может ли машина мыслить?» предложил в качестве решающего критерия, который бы позволил уверенно отличить человека от машины, «игру в имитацию», заключающуюся в том, что мы задаем Кому-то произвольные вопросы и на основании ответов должны сделать вывод, является ли этот Кто-то человеком или машиной. Если мы не сможем отличить машину от человека, следует признать, что машина ведет себя как человек, то есть обладает сознанием.

Со своей стороны, отмечу, что игру можно усложнить. Можно рассмотреть два вида машин. Первый является «обычной» цифровой машиной, которая устроена как человеческий мозг; с ней можно играть в шахматы, разговаривать о книгах, о мире и вообще на любую тему. Если бы мы ее вскрыли, то увидели бы огромное количество соединений, подобно соединениям нейронов в мозгу, кроме этого - блоки памяти и т. д. и т. п.

Второй вид машин совсем другой. Это увеличенный до размеров планеты (или космоса) граммофон. В такой машине хранится огромное количество, например сто триллионов, ответов на всевозможные вопросы. Таким образом, когда мы спрашиваем, машина ничего «не понимает», но форма вопроса, то есть очередность вибраций нашего голоса, приводит в движение передатчик, который запускает пластинку или ленту с записанным ответом. Не будем задумываться о технической стороне дела. Понятно, что такая машина неэкономична, что ее никто не создаст, потому что это невозможно, а главное - неизвестно, зачем ее создавать. Но нас интересует теоретическая сторона. Потому что если заключение о том, имеет ли машина сознание, делается на основе поведения, а не внутреннего строения, не придем ли мы неосмотрительно к выводу, что «космический граммофон» им обладает - и тем самым выскажем нонсенс? (А скорее, неправду.)

Но можно ли запрограммировать все возможные вопросы? В обычной жизни средний человек не отвечает даже на один биллион их. Мы же на всякий случай записали их во много раз больше. Что же делать? Мы должны вести нашу игру, используя достаточно развитую стратегию. Мы задаем машине (то есть Кому-то, потому что не знаем, с кем имеем дело: разговор ведется, например, по телефону) вопрос, любит ли она анекдоты. Машина отвечает: да, она любит хорошие анекдоты. Рассказываем ей анекдот. Машина смеется (то есть смеется голос в трубке). Или этот анекдот был в ней записан и это позволило ей правильно отреагировать, то есть засмеяться, или это в самом деле мыслящая машина (либо человек, этого мы не знаем). Мы какое-то время разговариваем с машиной, а затем неожиданно спрашиваем, помнит ли она рассказанный анекдот. Она должна его помнить, если действительно мыслит. Она ответит «да». Мы попросим, чтобы она повторила его своими словами. Вот это уже очень трудно запрограммировать, потому что таким образом мы вынуждаем конструктора «космограммофона» записать не только отдельные ответы на все возможные вопросы, но и целые последовательности разговоров, которые могут вестись. Это потребует, конечно, памяти, то есть дисков или лент, которые и вся солнечная система не вместит. Предположим, машина не сможет повторить наш анекдот - и тем самым будет разоблачена. Задетый за живое конструктор берется усовершенствовать машину: пристраивает ей такую память, благодаря которой она сможет вкратце повторить сказанное. Но тем самым он сделает первый шаг от машины-граммофона к машине мыслящей. Так как бездушная машина не может распознать идентичность вопросов аналогичного содержания, но сформулированных с незначительными формальными отклонениями, например: «Вчера было хорошо на улице?», «Вчера была прекрасная погода?», «Погожим ли был предыдущий день?» и т. п., то для машины бездушной они будут вопросами разными, а для машины мыслящей - одинаковыми. Конструктор вновь разоблаченной машины вынужден опять ее перерабатывать. В конце концов, после долгой серии переделок он введет в машину возможности индукции и дедукции, способность ассоциировать, схватывать тождественную «форму» по-разному сформулированных, но одинаковых по содержанию высказываний, пока в результате не получит машину, которая будет просто «обычной» мыслящей машиной.

Таким образом возникает интересная проблема: когда именно в машине появилось сознание? Предположим, что конструктор не переделывал эти машины, а относил каждую в музей, следующую же модель создавал заново. В музее стоит 10 тысяч машин - столько было очередных моделей. Результатом стал плавный переход от «бездушного автомата», вроде играющего шкафа, к «мыслящей машине». Должны ли мы признать машиной, имеющей сознание, машину номер 7852 или только номер 9973? Они отличаются друг от друга тем, что первая не умела объяснить, почему она смеется над рассказанным анекдотом, а только говорила, что анекдот очень смешон, а вторая умела. Но некоторые люди смеются над шутками, хотя и не могут объяснить, что именно в них смешно: как известно, теория юмора - твердый орешек. Разве эти люди лишены сознания? Нет, они, наверное, просто не очень быстро реагируют или малообразованны, их ум не обладает навыками аналитического подхода к проблемам; но мы спрашиваем не о том, умная ли машина или скорее туповатая, мы только спрашиваем, имеет ли она сознание или нет.

Казалось бы, следует признать, что у модели номер 1 - ноль сознания, модель номер 10000 имеет полное сознание, а у всех промежуточных сознания «все больше». Это утверждение показывает, насколько безнадежна мысль о возможности точно локализовать сознание. Отсоединение отдельных элементов («нейронов») машины спровоцирует только слабые, количественные изменения («ослабления») сознания так же, как это делает в живом мозге прогрессирующая болезнь или нож хирурга. Проблема не имеет ничего общего ни с использованным для конструкции материалом, ни с размерами «мыслящего» устройства. Электрическую мыслящую машину можно построить из отдельных блоков, соответствующих, положим, мозговым извилинам. Теперь разделим эти блоки и разместим по всей Земле таким образом, чтобы один находился в Москве, второй в Париже, третий в Мельбурне, четвертый в Иокогаме и т. д. Отделенные друг от друга, эти блоки «психически мертвы», а соединенные (например, телефонными кабелями), они стали бы одной интегральной «индивидуальностью», единым «мыслящим гомеостатом». Сознание такой машины не находится ни в Москве, ни в Париже, ни в Иокогаме, но, в определенном смысле, находится в каждом из этих городов и в то же время ни в одном из них. О таком сознании трудно сказать, что оно, как Висла, протянулось от Татр до Балтийского моря. Впрочем, подобный пример демонстрирует, хотя и не так ярко, работу человеческого мозга, потому что кровеносные сосуды, белковые молекулы и ткани находятся внутри мозга, но не внутри сознания, и опять-таки нельзя сказать, что сознание находится под самым сводом черепа или, скорее всего, ниже, над ушами, по обеим сторонам головы. Оно «рассеяно» по всему гомеостату, по его функциональной сети. Ничего больше заявить на эту тему не получится, если мы хотим соединить сознание с возможностью рассуждать.

Вышеприведенный отрывок скопирован из моей «Суммы технологии», он был написан в середине 1963 года. С точки зрения сегодняшней ситуации это слишком сильное упрощение дороги, которую необходимо пройти до имитации описанной мною цели. Мы уже предполагаем, что «сознание» и «интеллект» - это, в определенном смысле, разные сути бытия. Мы знаем, что существуют разные состояния сознания, даже если их шкала находится между сном и реальностью. Но и сновидения могут быть насыщены разнообразными событиями, имитирующими реальность, сознательно переживаемую наяву. В свою очередь, каждый человек, даже если он не является ни психологом, ни психиатром, по собственному опыту знает, что сознание наяву тоже может иметь различные состояния. Человек в состоянии болезненного жара может осознавать, что его сознание нарушено. Различные химические вещества могут самым разным образом формировать человеческое сознание. Кроме того, есть множество действий, которые человек делает машинально: например, сознание шофера «не успевает» за его реакциями в ситуациях с неожиданной последовательностью событий. Вместе с тем машинально можно делать и глупости, - чаще всего мы их называем «поступками по рассеянности».

Все это сказано в отношении моего текста тридцатипятилетней давности, в котором я задумался над «ростками» сознания в машине, и делал я это потому, что мне казалось, будто люди сильно отличаются друг от друга умственными способностями, а сознание всем дано примерно одинаковое.

Дороги напрямик, по прямой и восходящей линии, от полного автомата, каковым является компьютер, к машине, которой можно было бы приписать сознание, нет. Вместе с тем о работе нашего мозга мы уже знаем столько, чтобы понимать, что так называемая каллотомия, или рассечение большой белой спайки, соединяющей полушария мозга, не ликвидирует сознание, но создает в разделенных полушариях две его разновидности. Кроме того, мы знаем, что мозг является системой, построенной из огромного количества функциональных модулей, которые в отдельных областях мозга создали среду, формирующую сознание. Поясню сказанное примером. В коре мозга есть зона, отвечающая за цветовое зрение. Ее повреждение приводит к тому, что человек видит всё без цвета, как в черно-белом кино. Чем лучше мы разбираемся в функциональной ориентации модулей мозга, тем больше удивляемся тому, как, с точки зрения инженерной экономии, хаотично устроен мозг, хотя при осознании самих себя мы не отдаем себе в этом отчета. Сегодня нам кажется, что мы уже можем конструировать отдельные модули, функционально похожие на модули мозга. Обычно это псевдонейронные сети различной сложности. Вместе с тем мы еще не умеем ни создать их в достаточном количестве, ни соединить таким образом, чтобы созданное произведение могло имитировать сознание. Следовательно, прямой дороги от бездумного автомата к сознательно мыслящей машине нет. Есть, однако, много сложных дорог, которые в будущем приведут нас к цели и, возможно, эту цель превзойдут. О такой возможности я написал книгу «Голем XIV».

[свернуть]

[fidel]

Достаточно деловая статья
Сергей Гонсалес
"Путь Воина" по Кастанеде: реальность или вымысел?

Спойлер

«Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку...»

Карлос Кастанеда "Учение дона Хуана"



Книги Карлоса Кастанеды яркой кометой взошли на русскоязычный эзотерический небосклон в начале 90-х годов прошлого века и с тех пор их популярность стремительно растет. Количество последователей описанного им Пути Воина измеряется десятками и сотнями тысяч по всему миру. Сам Кастанеда считается культовым писателем ХХ века, а более десятка написанных им книг широко признаются классикой эзотерической литературы.

Личность Карлоса Кастанеды полна загадок и овеяна тайнами, прежде всего, стараниями самого писателя, а также его последователей. Порой можно встретить разные версии о дате рождения, о причине смерти, маркетинговые мистификации, связанные с именем Кастанеды, и многое другое. В качестве примера можно упомянуть дискуссии на тему того, умер ли Карлос от рака печени (официальная причина) или же "сгорел в огне изнутри", как и его Наставник дон Хуан. Порой подобные дискуссии происходят на гране помешательства, что, увы, свойственно многим последователям Пути Воина.

Не меньше разночтений вызывает и личность самого дона Хуана – нагваля и шамана, взявшегося за обучение Карлоса. В конце прошлого века был проведен ряд исследований, в ходе которых найдено несколько людей, которые с большой долей вероятности являются реальными прототипами книжного дона Хуана Матуса. Самое известное и основательное из этих исследований проведено журналистом Майклом Спенсом в 1999 году. Талантливому журналисту удалось отыскать наиболее вероятный прообраз дона Хуана, которым оказался духовный лидер индейцев яки, известный шаман и целитель по имени Тецлкаци Гуитимэа Качора. Достоверно установлено, что Качора и Кастанеда были хорошо знакомы и, более того, Карлос много раз и подолгу приезжал к нему в Сонору. Это исследование имело большой резонанс в эзотерических кругах и по сей день сопровождается жаркими спорами между последователями Кастанеды и всевозможными разоблачителями. Все дело в том, что Качора жив и по сей день (в этом году ему 100 лет), в то время как согласно книгам Карлоса, дон Хуан "сгорел в огне изнутри" и покинул физический мир. Зацепившись за этот факт, Кастанеду обвинили в фантазерстве и фальсификации, а все его учение – литературными перепевами учения Качоры.

Тем не менее, есть ряд нестыковок, которые ставят версию о том, что Качора – это и есть дон Хуан, под сомнение. В частности, по словам самого Качоры, он познакомился с Карлосом в 1969 или 1970 году, в то время как сам Кастанеда утверждал, что встретил дона Хуана летом 1960-го. Кроме того, Качора родился ориентировочно в 1912 году, тогда как в книге "Учение дона Хуана" годом рождения Наставника является 1891. Также есть определенные разногласия в родословной Качоры и дона Хуана. Таким образом, на сегодняшний день невозможно сказать однозначно, что именно Качора и есть тот самый дон Хуан. Другие претенденты на роль дона Хуана не выдерживают никакой критики –  обычно это самовыдвиженцы, демонстрирующие достаточно слабое знание учения толтеков.

   


Главная ошибка многих последователей Пути Воина кроется в том, что они склонны видеть в Кастанеде посвященного мага, ставшего "видящим" вследствие длительного обучения у дона Хуана Матуса. Но это типичное проявление слепой веры в авторитеты, не подкрепленной ничем, кроме фантазий нерадивых читателей. При внимательном чтении книг Кастанеды можно заметить, что он практически нигде не говорит о себе, как о маге, не пишет о своих потрясающих успехах и достижениях, об открытии сверхспособностей. Более того, в некоторых местах Карлос честно пишет о своем невысоком уровне сознания и не перестает удивляться, почему же его вообще взяли в ученики.

В книге "Сила безмолвия" дон Хуан говорит о Кастанеде следующее: «Ты мелочен, расточителен, мнителен, назойлив, тщеславен и нетерпелив. Кроме того, ты угрюм, тяжеловесен и неблагодарен. Твоя способность к индульгированию безгранична, но хуже всего то, что у тебя слишком преувеличенное представление о себе, чтобы ты мог избавиться от всего этого. Я могу также сказать, что меня начинает тошнить от одного твоего присутствия». Интересно также мнение Качоры по этому поводу: «Карлос Кастанеда — величайший и талантливейший из писателей, но нужно быть безумным, чтобы пытаться увидеть в Кастанеде мага».

Несложно заметить, что никакой развитостью тут и не пахнет. А ведь это при том, что Кастанеда был доктором философии, антропологом и этнологом – казалось бы, человек со сложным сознанием. Интересно, что для эффективности обучения ему было предложено стереть эту личность, ведь только в таком случае стало бы возможным реальное развитие. Более того, бытие и образ жизни Карлоса также говорят о том, что он практически ничему не смог научиться у дона Хуана. Таким образом, простейшее исследование четко показывает, что магом Кастанеда не был.

По своей форме и сути, книги Карлоса Кастанеды являются красочно описанными дневниками ученика, проходившего эзотерическое обучение у реального мага высокого уровня. То есть, это некая интерпретация знаний и мировоззрения Наставника, пропущенная через призму понимания ученика, вследствие чего действительно ценные мысли и рабочие техники идут вперемешку с глюками и домыслами.

Что же представляет собой Путь Воина? В первую очередь, это концепция подготовки ученика, детально описывающая процесс перехода от неосознанной социальной жизни до просветления и вознесения ("магического перехода"). Это целый образ жизни, глубоко отличающийся от социального, и нужно понимать, что невозможно верно постичь его суть, находясь в рамках другого мировоззрения (говоря эзотерическим языком, "находясь в разных договорах"). Важно осознать, что в Пути Воина развитие личности и усложнение сознания (основа эзотерического развития) целью не является. В каком-то смысле, это его существенное ограничение. Исходя из книг Кастанеды, Путь Воина – это традиция древних магов, целью которых является уход куда-то и непонятно (для Карлоса) зачем. Употребляется аллегория "сгорания в свете изнутри" как конца пути, смысл которой будет рассмотрен далее.

Следует понимать, что книги Кастанеды – это не Путь Воина в том виде, в каком его понимают толтекские шаманы. Это именно интерпретация современным социальным человеком того мировоззрения. Поэтому изучение магической традиции толтеков по этим книгам – занятие очень сложное и требующего серьезного исследовательского подхода. Тем не менее, развитие личности хоть и не является целью, но оно все же возможно в рамках этой традиции. Одними из основных принципов Пути Воина являются принятие ответственности за свою жизнь, отказ от собственной важности, стирание глупых иллюзий о себе и мире, принятие проявлений судьбы и многое другое, что характеризует личность как развитую (независимо от традиции).

Практика показывает, что в понимании идей и терминов из книг Кастанеды нет единства, что и неудивительно, ведь смысл словам придает мировоззрение читателя, его эгрегориальная включенность и уровень развития сознания. Мы же рассмотрим значение некоторых ключевых понятий, связанных с Путем Воина, с точки зрения эзотерической картины мира. Итак, приступим.

Эманации Орла – по сути, это толтекский аналог каббалистического понятия "Свет Творца", то есть, это вся многомерная энерго-информация, существующая в мире. В терминологии толтеков, эманации Орла состоят из тоналя и нагваля.

Тональ и нагваль – основополагающие понятия всего учения дона Хуана и картины мира толтеков. Прежде всего, нужно понять, что данным понятиям свойственна полисемия, то есть несколько значений и трактовок. С сугубо эзотерической точки зрения под нагвалем понимается часть энерго-информации (эманаций Орла), принципиально недоступная для познания и восприятия ни в каком виде. В противовес ему, тональ – это все то, что может быть познано, что имеет название и может быть названо в последствии. "Остров тональ" – это крошечная часть энерго-информации, выделенная в "океане нагваль", которая и составляет знания человека о мире. Согласно другой трактовке, под тоналем (человек-тональ) понимаются обычные люди, запертые в рамках социального мировоззрения, а под нагвалем (человек-нагваль) – вышедшие за рамки социального восприятия люди, стремящиеся к глубокому познанию внешнего мира. В частности, дон Хуан был нагвалем.

Точка сборки – это структура на поверхности энергетического кокона человека, производящая сборку мира, соответствующего его уровню развития. Все, что нас окружает – это многомерный поток энерго-информации. Нам доступна лишь крошечная его часть ("остров тональ в океане нагваль"); какая конкретно – определяется положением точки сборки, действующей подобно объективу. Чем выше она находится, тем больше энерго-информации способен воспринять человек. По сути, любое передвижение точки сборки приводит к формированию уже другого мира. У разных людей положение точки сборки отличается. Отсюда становится понятным, что фраза «он/она живет в своем мире» - это далеко не вымысел. В традиции толтеков магом является человек, способный сознательно управлять передвижением своей точки сборки, таким образом, собирая мир по собственному желанию и намерению.

Сталкинг – это совокупность методов по использованию внешних объектов и событий для управления собственным состоянием и восприятием. В эзотерической картине мира говорится о том, что каждое состояние сознания – это особое положение точки сборки. Чтение книг, прослушивание музыки, общение с людьми, посещение необычных мест – все это вводит нас в определенные состояния сознания. Магический подход сталкинга заключается в том, что адепт начинает осознанно использовать внешние факторы для достижения нужных ему состояний сознания. На первых порах, когда способность к управлению собственными состояниями еще слабо развита, техника сталкинга существенно облегчает работу и позволяет наработать диапазон перемещений точки сборки.

Огонь изнутри – не что иное, как энергия кундалини. "Сгорание в огне изнутри" – это поэтическое описание процесса активизации и поднятия энергии кундалини, приводящей к вознесению, то есть ликвидации физического тела при повышении его частотности до определенного уровня, что проявляется в яркой световой вспышке (известный исторический пример – вознесение Бабаджи); в некоторых традициях это именуется вторым магическим посвящением. Совершенно очевидно, что популярная среди адептов Кастанеды мысль о том, что он сгорел в огне изнутри – не более чем красивая легенда, поскольку реальный уровень Карлоса был весьма далек от того, что требуется для вознесения. Активизация энергии кундалини – это совершенно необходимая на определенном этапе практика, приводящая к серьезному преобразованию физического тела адепта, что дает возможность работы с высокочастотными режимами сознания без тяжелых последствий для здоровья.

Перепросмотр – специальная техника, позволяющая адепту извлечь заложенную в события энергию с целью накопления ее для совершения магического перехода. В контексте эзотерического развития, возможности применения техники перепросмотра существенно шире – от исправления психоблоков до полной ликвидации субличности, выстроенной в ходе социализации, и остановке внутреннего диалога. Перепросмотр совершается исключительно в медитативном состоянии с применением специальной техники дыхания и движений головы, в следствие чего происходит извлечение энергии из эмоционально-насыщенных событий прошлого. Важно понять, что это ни в коем случае не "думание" над проблемой, как кажется многим. Обдумывание эмоционально-насыщенных воспоминаний без извлечения из них энергии приводит к еще большему их усилению. Интересно, что в книгах Кастанеды под одним и тем же названием "перепросмотр" описано две абсолютно разные техники.

Стирание личной истории – процесс уничтожения воспоминаний, старых связей и прошлых представлений о себе. Это аналог каббалистического понятия "опустошение сосуда". Вследствие стирания происходит ликвидация социальной маски (субличности, придуманного образа себя), что сопровождается остановкой внутреннего диалога (именно наличие субличности является причиной его существования). Согласно современной модели эзотерического развития, реальная работа с Наставником возможна только после стирания личной истории, то есть, когда "сосуд будет опустошен". При этом личность ученика приобретает качество "чистого листа", на который и записываются новые качества сознания и навыки. Без этого, вместо реального изменения будет происходить банальное расширение той картины мира, которой придерживается ученик. То есть, вместо развития – составление новых инвентарных списков сознания.

Летуны – неорганические тонкоматериальные сущности, поедающие человеческое осознание. Согласно книгам Кастанеды, люди от рождения обладают светящейся оболочкой осознания, представляющей большой гастрономический интерес для выше названных сущностей. Именно они якобы и являют собой главную опасность для исследователей сновидений, работающих в толтекской традиции. Смотря правде в глаза, стоит сказать, что летуны – это чистое проявление индульгирования, то есть попытка перекладывания ответственности с себя на некого внешнего врага. Отсюда и целая эпопея на тему того, что только по уничтожении этого врага люди начнут действовать осознанно, иметь магические способности, а в мире воцарится добродетель и гармония. Реально же они представляют опасность только для последователей Кастанеды, поскольку являются сугубо мировоззренческим явлением. Учитывая уровень осознанности и количество энергии в сознании у подавляющего большинства людей, непонятно, как летунам до сих пор удается не помереть с голоду. Кроме того, возможно, что летуны являются искаженным представлением об эгрегорах (в картине мира толтеков это понятие отсутствует), поскольку эгрегоры являются источником человеческой мотивации и контактируют с человеком на том же уровне (в области сахасрара-чакры), что и вышеупомянутые зловредные сущности.

Смерть-советчик – одна из наиболее мотивирующих к развитию концепций. "Смерть – единственный мудрый советчик, который всегда есть у воина". Суть заключается в том, что осознание собственной смертности – наиболее сильное переживание для человека, по сравнению с которым более ничто не значимо. Это самый мощный разрушитель человеческой пассивности. "Спросить совета у своей смерти", по сути, означает сравнить значимость события или переживания со значимостью смерти. Поскольку "кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение", воин закаляет свой дух и вкладывает силу в каждый поступок. Момент осознания собственной смертности крайне важен для осмысления и является поворотным пунктом в развитии личности.

Первое и второе внимание – это, соответственно, внимание личностного сознания и подсознания. Внимание – это энергия активного сознания, его фокус. Первое внимание – это энергия активного сознания тела вишудха-чакры, а второе – сознания тела аджна-чакры. "Включение первого внимания во втором" означает активацию личностного сознания (работающего при бодрствовании) во время работы подсознания, что типично для осознанных сновидений. То есть, для получения осознанного сновидения необходимо включить сознание во время сна.

Тенсегрити – по определению самого Кастанеды, это система магических пассов, разработанных толтекскими шаманами для подготовки адепта к магическому переходу. По сути, это комплекс биоэнергетических практик (по типу йоги или цигун), позволяющих уплотнить эфирное тело и увеличить чувствительность к энергиям, а также некоторые базовые элементы магии жестов. При более глубоком ознакомлении, можно найти достаточно много параллелей между техниками тенсегрити и некоторыми практиками китайских и даосских школ, вплоть до полного совпадения. Отсюда и мнение о том, что тенсегрити было просто придумано Кастанедой для выкачивания денег из тысяч последователей, исправно посещающих его семинары. Так ли это – не суть важно, поскольку система действительно рабочая (в чем можно убедиться на собственном опыте) и достаточно эффективная.



Подводя итог, следует заметить, что не так уж и значимо – был Кастанеда магом или нет. Его огромная заслуга в том, что он, едва ли не первым, сумел описать магическую картину мира доступным для широких слоев населения языком, и смог донести целый ряд весьма сложных и абстрактных идей до рядового человека. В целом, описанный Кастанедой Путь Воина – это выстроенная, целостная, хоть и приукрашенная фантазиями автора картина мира, несущая массу ценных мыслей и опыт магической традиции древней Мексики. Но большой ошибкой будет расценивать книги Кастанеды как реальные магические учебники. Более того, это может быть опасно, поскольку даже лучшие практики, прошедшие через интерпретацию ученика, являются уже чем-то иным, отличным от оригинала, как бы красочно они не были описаны. Произведения Кастанеды – это замечательная возможность получить ощущение магичности мира, а также мотивацию к развитию и поиску тайн. Другое дело, что самих тайн там практически нет и увидеть их человеку неподготовленному нелегко... но как первая ступень на пути к развитию – книги очень ценны.

Закончить статью хотелось бы цитатой из книги "Учение дона Хуана": «Любой путь - лишь один из миллиона возможных путей... Любой путь - это всего лишь путь, и ничто не помешает воину оставить его, если сделать это велит ему его сердце... Все пути одинаковы: они ведут в никуда... Один путь дает тебе силы, другой – уничтожает тебя».

Удачи всем в поиске и обретении своего пути!

[свернуть]

[Куку]

тууве янсон, филифьонка в ожидании катастрофы
http://school.realmagic.ru/lib/filif.htm

[fidel]

Конец Света или Махапралая

Спойлер

Финалайзер должен обеспечить следующие функции - отделения полезных душ от лойтерей, сохранение полезной дхармы и переинсталляция Вселенной. Образно это можно представить себе так - Вселенная перетекает через Черную Дыру в новую Вселенную, при этом Черная Дыра фильтрует бесполезных лойтырей.

Эта операция не очень простая и происходит не без потерь. Фактически от каждой души, сохранившейся к моменту махапралаи, должна остаться ее персистентная сущность (некотрый сжатый код), однако должны быть отрезвны все связи, ибо как раз связи потенциально допускают оставление лойтырей.

Далее, души в концентрированном виде передаются через трубу (черную дыру) в следующую вселенную, где они заново инсталлируются, обрастая новыми связями среди новых дхарм.

Разница между махапралаей и обычным чистилищем заключается в том, что в обычном чистилище решается проблема следующего перерождения (следующей инстанции души) в Этой Вселенной, при этом дуща оставляет за собой тянущиеся дхармы и формирует свою среду из оставгихся в памяти дхарм (в том числе и из лойтырей).

Махапралаю души проходят абсолютно "голыми", лишенными кармической оболочки, сохраняя только свою внутреннюю сущность.

Здесь я не могу ответить, все ли души проходят махапралаю, или лишь те, которые имеют опору на живые дхармы а не на лойтырей - оставлю этот вопрос на совести богословов.

Однако лойтыри лишены возможности участия в следующем мире именно по причине своей сущности заполнителя памяти

[свернуть]

[fidel]

Книга
Издательство «Алетейя» (СПб ) 2003
Т. Горичева, Н. Иванов, Д. Орлов, А Секацкий.
Ужас реального
БЕСЕДА 9
ИЗМЕНЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ

Спойлер

ИЗМЕНЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ
СОЗНАНИЯ

Д. О.. Пребывание в измененных состояниях созна¬ния, сопровождаемое двумя частичными отменами — цен¬зуры «я» и диктатуры идентичности, — несмотря на свое широкое распространение, представляется достаточно за¬гадочной вещью. Едва мы превращаемся в существ, бродя¬щих по окраинам нашего сознания, заключенного в «я», как последнее покрывается трещинами, прерывая конти¬нуальность конституируемого сознанием мира. Мы не про¬сто приоткрываем двери, за которые в обычном состоянии боимся заглядывать даже сквозь замочную скважину, в этот момент мы еще и становимся иными по отношению к вос¬производимой в нас идентичности знания себя. Впрочем, до известной границы. А именно до границы, определяе¬мой сохранением формы телесности. Если речь заходит о том, что называется в буквальном смысле, но далеко не всегда точно «утратить человеческий облик», то дело каса¬ется некоторой деформации этой границы. Точность здесь и не может быть соблюдена, в силу отсутствия точки от-счета для объективного наблюдателя. Возможность изме¬ненных состояний сознания ее радикально смещает, задавая ей в качестве ее собственного места неподконтроль¬ный дрейф в сторону все менее отчетливых различий внут¬ри их перехода

В то же время полное стирание различий является наиболее опасным, поскольку закрывает путь возвраще¬ния, — а только оно придает любому путешествию, тем более выступающему чертой внутреннего опыта, смысл В противном случае о состояниях сознания говорить не пришлось бы, совершалось бы изменение уже самого со¬знания, — движение, непременно вовлекающее в себя те¬лесность, не столько подвергающее ее деформациям, сколь¬ко целиком ее трансформирующее. Какое бы направление такого рода движение ни принимало, чем бы оно ни обора¬чивалось — падением или возвышением, одержимостью или просветленностью, — наиболее точным и безошибочным критерием того, что изменение сознания действительно про¬изошло, является соответствующее ему «новое» тело. Это может быть, к примеру, тело ведьмы, которое по средневе¬ковым церковным поверьям малочувствительно к боли, от¬чего и подвергалось пыткам, истязаниям и сожжению во имя спасения души, или тело святого, превращающееся после смерти в благоухающие мироточивые мощи, от ко¬торых исходит исцеление. Впрочем, я полагаю, что мы будем находиться в рамках значительно более конкретного поля, ограниченного отслеживанием моментов перехода между различными состояниями сознания, которое в любых пре¬вращениях все же остается себе имманентным.

Что в этом смысле представляется принципиальным? Возможность возвратного движения к исходным составля¬ющим того опыта, который практически вытеснен инстан-цией «я» и закован в неразрывную цепь идентичности, но при этом является первоначальной, неустранимой средой Для возникновения их обоих Если мы и способны вообра¬зить, каким образом могло бы быть временно отменено несчастное сознание гегелевского типа, обозначаемое в «Феноменологии духа» как «движение бесконечной тоски» и «могила своей жизни», то не единственно на путях сня¬тия противоречий между его единичностью и неизменнос¬тью. Гегель в этом вопросе поступает достаточно ясно — он просто демонстрирует, что до тех пор, пока сознание не завершило конституирование мира, возвратившись тем самым в себя, но не без багажа, а захватив с собой всю так называемую реальность, оно продолжает быть несчастным. Однако он дает понять весьма важную вещь, а именно, что подобного рода снятие заведомо оказывается для несчаст-ного сознания чем-то потусторонним. В нем самом оно всякий раз срывается и пробуксовывает. То есть сознание, заключенное в «я» и обретшее персональную форму, не¬счастно по определению. А может ли оно становиться в некоторые отрезки времени счастливым, будучи по опре¬делению несчастным? Ведь если «движение бесконечной тоски» и «могила своей жизни» применительно к созна¬нию — не только метафоры (а я бы сказал: все что угодно, но только не метафоры), тогда возникает вопрос, а что же в нас тоскует, чья жизнь схоронена в могиле?

Здесь можно отойти от прямого гегелевского контек¬ста, поскольку и сам этот контекст явным образом расши¬ряется до границ сознательной жизни, обостряя негатив-ность, присущую форме «я». Разве мы не замечали по себе, насколько ничтожно все, что исходит от «я», — как сме¬хотворны его претензии, как вызывающе-нахальна его упер-тость, как бессмысленны и пусты его желания' Мир пош¬лой обыденности — вот мир, составленный из сталкиваю¬щихся в бесцельном и беспорядочном перемещении бес-численных «я», каждое из которых обладает сознанием собственной значимости и настаивает на ней Однако мы представляем себе и иную экспозицию, в которой центр тяжести или, вернее, центр притяжения оказывается радикально смещенным за границу всякого «я». Можно было бы подумать, что в качестве такого центра вводится фигу¬ра другого, но это неверно, поскольку другой являет собой лишь противостоящую мне идентичность, — «я», задавае¬мое иным местом, другой территорией Чтобы образовалось гравитационное поле за пределами всякого «я», как этого, так и другого, необходим еще и некто третий, рассеиваю¬щий провокационную ситуацию стояния лицом к лицу. Вовсе не случайно у нас несмотря ни на что сохраняется редуцированная степень былой роскоши пира, называемая обыкновенно «сообразить на троих».

Присутствие третьего является необходимым усло¬вием того, чтобы начался переход в измененные состоя¬ния сознания, по крайней мере в цивилизации, в которой инструментом этого перехода выступают производные эти¬лового спирта, а его пространством — та или иная вари¬ация пиршественной залы. Причем третий вовсе не обо¬значает лишь порядковый номер приходящего на пир, он обнаруживает за собой куда большее — отсылку к выс¬шему смыслу, объединяющему присутствующих в общей стихии, смещенный центр притяжения, трансцендирую-щий всякий локальный, обособленный центр. Или, отсы¬лая к Гегелю, — заминку в бесконечном движении тоски с ее опустошающим «я», опять «я», и снова «я». Очевидно, что несчастное сознание является могилой своей жизни ровно постольку, поскольку могила находится на террито-рии, принадлежащей «я», — самого могучего негативного потенциала. Трансцендирующая бесконечно узкий горизонт обыденного сознания перспектива, а вернее, целый веер разбегающихся и вновь сходящихся перспектив, третьего, которые в свое время набрасывал Бахтин, выступают ка¬налами и векторами перехода в измененные состояния сознания Моменты подобного перехода демонстрируют нам своего рода вторичное отрицание — негативность по отношению к негативности «я», — которое может останавли¬ваться на себе и оборачиваться медленным самоуничтоже¬нием человека (такую остановку мы фиксируем в случае употребления наркотиков), однако может преобразовывать¬ся и в сброс лишнего балласта надуманных проблем и при¬тязаний — в беззаботную открытость миру, в частичный отказ от себя в пользу чего-то большего Как мне кажется, именно эта уникальная возможность привлекает нас в измененных состояниях сознания и является в них наибо¬лее ценной, несмотря на многочисленные подстерегающие на этом пути грозные опасности.

А. С.: При размышлении над измененными состоя¬ниями сознания (ИСС) напрашивается попытка сравне¬ния, которая в конечном счете оказывается неплодот¬ворной. А именно речь идет о расширении понятия ИСС, когда мы говорим, что, в сущности, сознание может быть изменено не только алкоголем, наркотиками или, ска¬жем, радикальной аскезой, но и телевизором, и вообще чем угодно. Когда мы так говорим, то теряем основную вещь — совершенно уникальную особенность перехода и пребывания в ИСС и их принципиальную неинтегри-рованность в повседневность. Переход в измененное состояние сознания обязательно чем-то маркируется, это почти инициация. Даже если перед нами два слесаря, ремонтирующих батарею, которым нужно выпить в пе¬рерыве стакан, то они понимают — совершая этот акт, пусть даже он повседневный, они переходят во что-то иное. Мы ведь так никогда не думаем, когда садимся у телевизора или компьютера Существует определенная целостность и перехода, и самого пребывания в ИСС, загадочным образом прослеживаемая не только на про¬тяжении истории человека, но и во всех современных попытках самоанализа Измененные состояния сознания либо выпадают из анализа как нечто недостойное репортажа и упоминания, либо, наоборот, становятся условием терапевтического дискурса, предполагающего справиться с какой-то пробле¬мой. Хорошо было бы справиться с проблемой, но прежде стоило бы разобраться, в чем она состоит. Как мне кажет¬ся, здесь очень важен момент экзистенциальной катастро-фы — забвение бытия не только постигает процесс изго¬товления вещей и тот факт, что мастер сменяется гештел-лером, но в значительной мере относится и к ИСС, причем едва ли не в первую очередь. Мы видим, что по какой-то странной причине удивительная процедура совместного пребывания посредством химического трансцензора в определенном хронотопе, во всех культурах всегда отно¬сившаяся к категории сакрального, вдруг стала относить¬ся к категории маргинального — того, о чем не принято говорить. Собственно говоря, почему? Почему мы незаметно переместились в тот мир, где не просто утрачена хорошая взаимодополнительность модусов бытия, но даже сакраль¬ное и профанное радикально перемешались, оттеснив из¬мененные состояния сознания, которые использовались для принятия самых ответственных решений, на задний план? Когда индейцы бороро раскуривали трубку мира — а мы знаем, что было содержимым этой трубки, — они это делали для того, чтобы принять судьбоносное решение — о войне, о нуждах тотемного животного, о чем-то важном, не терпящем отлагательства. И никому не пришло бы в голову сделать это в одиночку. Момент выхода в сакраль¬ное, момент использования химического медиатора как указателя пути и момент непосредственно ощущаемой об¬щности сопрягались в единое целое. Так было всегда. В то же время мы видим, что сейчас отсутствует способ вменя¬емого соединения ИСС с повседневностью. Именно поэто¬му степень конфликтности между распорядком повседневности, задаваемым эпохой расписаний, графиков и време¬ни циферблатов, и оазисами измененных состояний созна¬ния, крайне высока Между ними нет никаких дозволен¬ных переходов. Все покрыто если не мраком, то принципи¬ально фальшивой недоговоренностью.

И вот о чем я задумался в данной связи — ведь пер¬вые способы переходов в ИСС, будь то под воздействием мескалина, псилоцибина или производных алкоголя, зна¬меновали собой то, что можно назвать бытием для друго¬го. Как ни странно, но тот, кто переходил в измененные состояния сознания, делал это не для себя, а для других. Исступление шамана или жреца под воздействием хи¬мических трансцензоров, некое первое, изначальное трансцендирование использовалось другими — умными интерпретаторами — в качестве источника первичных идей, которых больше неоткуда было взять. Бедный шаман входил в исступление не для себя, он, в сущнос¬ти, от этого ничего не получал, да возвращаясь назад ничего, как правило, и не помнил, но он совершал страш¬но важное дело — дело единения социума, синтез пер¬вых образцов трансцендентного. Вполне возможно, что здесь была создана решающая предпосылка антропогене¬за. Едва ли не последний по времени пример — это отно¬шение пифии и ее толкователей.

Ведь пифия — тоже существо, вводимое в измененное состояние сознания, в транс, но опять же в качестве бытия для другого. Она не обязана была отдавать себе отчет в своих словах, она пророчествовала. И находились те, кто интер¬претировал ее высказывания. Спрашивается, зачем им нужна была пифия? Это крайне загадочный вопрос, на него трудно ответить. Неужели они не могли бы сами продуци¬ровать горстку бессвязных предложений? Пифия — по¬следний затухающий образец функционирования сдвоен¬ной системы; ныне основания ее устойчивого бытия утрачены. Пребывающий в психоделическом трансе никакого смысла внешним наблюдателям не сообщает, от него отво¬дят глаза или делают его элементом шоу. Обращение к ме¬диаторам, выводящим за пределы обычного сознания, ста¬новится в принципе личным делом каждого, — и этот факт представляет собой фундаментальную новацию как в пси¬хологическом, так и в социальном плане. Не исключено даже, что речь идет о первом личном деле, учреждающим саму территорию личного. Тут есть над чем задуматься.

В случае употребления большинства наркотиков дру¬гой делается ненужным. Окна монады закрываются, если они и были открыты, в чем многие сомневаются, и возника¬ет автономный мир галлюцинаций. А как быть с самым глав¬ным трансцензором измененных состояний сознания, со всеми производными этилового спирта? Другой и здесь на первый взгляд оказывается факультативным, но только на первый взгляд. Просто в какой-то момент произошла инте-риоризация, присвоение внешнего другого и присвоение бытия для другого себе самому. Сейчас мы, переходя в ИСС, являемся не только собственными пифиями, но и ее соб¬ственными интерпретаторами, тем самым обретая в себе действительно интересного другого. Да и внешние другие повышают ранг присутствия, как только они оказываются здесь, по нашу сторону разделительной черты. Овеществ¬ленный мир объектов — вырезанных из картона фигурок — обретает очертания и плоть. Режим бытия с другим все-таки восстанавливается. Конечно, если его нет, возможна про¬дукция заместителей, всевозможных фантомов. Более того, даже если он есть, но не имеет никакого отношения к на¬стоящему другому, он точно так же легко фантомизирует-ся, и в какой-то момент кажется, что хотя и «ходят в празд¬ной суете разнообразные не те», но на этот случай и они сгодятся. Презумпция другого реализуется, может быть, именно потому, что другого я обнаруживаю в себе, — обнаруживаю как интересного собеседника, как милующее зер¬кало, которое уже вовсе не является на тот момент кривым Понятно, что оптика измененных состояний созна¬ния визуализирует множество подделок все вокруг дво¬ится, расплывается, наполняется ложными узнаваниями и неузнаваниями Тем не менее, я полагаю, что даруемый нам алкоголем и некоторыми наркотиками способ пере¬хода в ИСС является своего рода гарантом того, чтобы трансцендирование было вообще возможно Если мы это не проверим здесь, где мы это еще проверим' Понятно, что интеллектуальное трансцендирование все равно бу¬дет вторичным, производным Оно опирается на первич¬ное трансцендирование, на переакцентуацию монады, когда мы оказываемся как бы в другом мире и становимся другими самим себе, — ибо отключается паразитарная рефлексия, которая нас тормозит и запрещает высказать то, что мы обдумаем только завтра Паразитарная ре¬флексия прекращает возможности бытия заново, она уво¬дит субъекта за многочисленные ширмы функциональных режимов, где он является покупателем, продавцом, гос¬тем, официальным лицом и т д Вспомогательные медиа¬торы преобразуют мир первых встречных в мир субъек¬тов — а ведь это важнейшая экзистенциальная операция И пифия, и жрец, и султан из первой династии Османов, куривший трубку с гашишем, совершали значимое обще¬ственное деяние, к которому нельзя было отнестись кое-как Теперь это, наоборот, нечто общественно вредное А поче¬му' Почему так приватизировался и маргинализировался модус бытия, в котором совершались решающие для со¬циума и для сознания вещи' В общем упадке, в нараста¬ющей богооставленности и забвении именно дискредита¬ции измененных состояний сознания принадлежит едва ли не решающая роль, хотя они продолжают сохранять изначальный опыт трансцендирования

Т Г Современная европейская цивилизация, по край¬ней мере в того момента, как в ней окончательно возобла¬дал дух капитализма, утратила опыт великих культур про¬шлого, где важнейшие решения всегда принимались в со¬стоянии абсолютной беззаботности и легкости Прежние общества были основаны не столько на примитивном ути¬литаризме, сколько на расточительности Батай связыва¬ет этот факт с космологическими идеями, в частности с тем, что Солнце настолько могущественно и дарит миру так много энергии, что ее невозможно непрестанно акку¬мулировать в форме золота или иного богатства, а следует растрачивать в обширных циклах раздариваний и обменов. Подобный принцип потлача, о котором писал Мосс, был включен в систему предельных представлений человека о богах, о мире и о себе самом, он отражал часть мироустро-ения Современный экономический принцип прямо проти¬воположен Он основан на том, что человек должен все время что-то получать, выигрывать, наращивать имущество, капи¬тал, загромождать пространство собственного существова¬ния ненужными, но обладающими ценностью вещами

Основная проблема в том и состоит, что необходимо дистанцироваться от плоской рассудочности современно¬го мира, следует быть немного безрассудным, слегка бе¬зумным и совершенно легким Все великие культуры и религии противились духу тяжести и исходили из принци¬па антидепрессии Тому, что давит на нас, тянет вниз и утяжеляет наши шаги, они противопоставляли легкость К идее легкости через трудные болезненные состояния при¬шел Ницше Пришел одиноко В «Заратустре» он описал этот путь следующим образом сначала нужно стать верб¬людом, потом львом, затем ребенком Принцип необычай¬ной легкости я находила в Оптикой Пустыне среди мона¬хов Очевидно, что он присутствовал и у старца Амвросия, и у других старцев прежней Оптиной Пустыни, помогавших Гоголю, Достоевскому, Толстому.. — очень тяжелым людям Быть может, именно за тем они и приходили в оби¬тель — чтобы в буквальном смысле снять груз с души, обрести хотя бы немного беззаботности. Все великое дол¬жно быть легким по духу. Момент тяжести должен быть преодолен. Это очень русское умонастроение — в самых тяжелых ситуациях находить место для какого-то безум¬ного, непредсказуемого действия, вносящего момент облег¬чения. Ницше говорил, что предпочтет русскую печаль всем европейским радостям.

Недавно я перечитывала «Мертвые души». Мне все¬гда очень нравился Ноздрев, а теперь понравился еще боль¬ше. Ноздрев гротескно воплотил принцип легкости. Он постоянно все преувеличивает. Например, говорит, что выпил за обедом семнадцать бутылок шампанского, или купил неказистого жеребца за десять тысяч рублей, или, показывая на просторы за пределами своих владений, уве¬ряет, что все ему принадлежит. Он преувеличивает абсо¬лютно все, но это и правильно, потому что он все персона¬лизирует. Все принадлежит ему. Это и есть принцип лег¬кости. Нельзя принимать разглагольствования Ноздрева за банальное вранье, ибо в них явлена беззаботность. Он смеялся так, будто его зубы должны были выпасть. Я виде¬ла этот смех у индейцев. Их боги смеются. Я разговарива¬ла с монахами Оптиной Пустыни о том, что смех в право-славии не то чтобы запрещен, но выглядит несколько со¬мнительным, и подумала, что бывает ведь и легкий, непри¬нужденный смех, освобождающий нас отдуха тяжести. Они согласились со мной. Можно смеяться от преизбытка ра¬дости, которая совпадает с щедростью. Мария Магдалина лила драгоценное миро на ноги и голову Христа, а ученики возмущались, потому что можно было бы продать миро за большие деньги и раздать их нищим. А она лила и лила Щедрость без границ В Европе этот дух практически полностью покорен духом капитализма, но у нас он еще не целиком побежден.

Единственный человек, который разоблачает Чичи¬кова, это Ноздрев. Он беззаботно рассказывает о нем всю правду на балу, хотя ему и не верят. Но внутри себя Чи¬чиков посрамлен. Я полагаю, что бытие для другого — это персонализация. Два этих момента необходимым об¬разом совпадают. Помните, Ноздрев говорит, мол, пред¬ложите мне выбрать, кто мне дороже, отец родной или Чичиков, отвечу — конечно, Чичиков. В гротескном виде это есть чистое бытие для другого. А рядом с Ноздревым постоянно присутствует совершенно рассудочный персо¬наж, его зятьМижуев, который ничему не верит и во всем сомневается. При этом он почти все время проводит с Ноздревым, потому что, даже преувеличивая и привирая, Ноздрев оказывается прав. Он порождает жизнь, пребы¬вает в растрате. Пусть гротескно и страшно он демонст¬рирует легкость и безумие — измененные состояния со¬знания, о которых мы говорим.

Д. О.. Опыт измененных состояний сознания сохра¬няет свою уникальную ценность благодаря возможности полного и безоговорочного возвращения в то место, кото¬рое ты временно покинул. Какие бы приобретения ни ожи¬дали тебя, какие бы потери ни подстерегали внутри этого опыта, что бы ты ни выносил из него в качестве новой черты экзистенции, место ухода и место возвращения должно оставаться тем же самым — это должно быть одно и то же место. Совершенно понятно, что подобное место не является точкой на карте или пунктом реальной местнос¬ти — его координаты исключительно внутренние. То, что называется «прийти в себя», вовсе не причудливый оборот языка Этим понятием конституируется не только некое в себе бытие, но также и весь мир для нас, окружающий мир как таковой. Лишь поскольку в любых перипетиях изме¬ненных состояний сознания сквозит неустранимая возмож¬ность «быть в себе», хотя бы в ближайшей перспективе, постольку и мир для нас удерживает свою форму. Это мерцающе-ускользающее место, это достоверно не прояс¬няемое «в себе» нашего постоянно принимающего внешнюю форму или, другими словами, экзистирующего существо¬вания, вещь жутко загадочная и едва ли разоблачаемая в своей загадочности. К ней, определенно не обозначая ад¬реса, просто отсылают, как к собирающему началу, все акты нашего восприятия, все наши частичные трансгрессии, все состояния чувств и модусы экзистенции. Подобно тому, как своим Da (вот) собираются экзистенциалы хайдегге-ровского Dasein. Это уже потом мы находим себя в Петер¬бурге, Париже или собственной постели, как в знакомых местах. А ведь эти места, сохраняя объективную действи¬тельность, могут и ускользать от нас.

Опять-таки, степень радикальности перехода в таком случае равна изменению сознания, когда «прийти в себя» прежнего оказывается невозможным, а «быть в себе» означает непрестанное смещение точки, собирающей в нас окружающий мир. Это можно проиллюстрировать замеча¬тельным отрывком из беседы Карлоса Кастанеды с доном Хуаном после инициирующей встречи с «союзником», где дон Хуан говорит- «...И тогда тебе захочется вернуться домой, в Лос-Анджелес. Это естественно. Первая реакция любого из нас в этом случае — поскорее вернуться домой. Но обратной дороги нет, и домой нам не дано вернуться уже никогда. И ты не вернешься в Лос-Анджелес...

— Но я же могу поехать в Лос-Анджелес! Могу ведь, да? Купить билет на автобус или на самолет и вернуться Ведь Лос-Анджелес останется там же, где был, верно?

— Безусловно, — засмеялся дон Хуан. — ...Когда союзник закружит тебя, изменится твое восприятие мира. . А восприятие — это все. Изменится оно — изменится сам мир»1.

Обращает на себя внимание необратимость опыта, описываемого Кастанедой, безоговорочная однозначность ухода. Едва ли мы имеем право апеллировать к этому опы-ту, однако он прекрасно оттеняет специфику того, о чем мы говорим, — измененных состояний сознания. Их отличает безусловная тяга вновь возвращаться к исходному обстоя-нию дел, совершая лишь возвратно-поступательные шаги, отклонения и покачивания. То, что в свете обыденного здра¬вого смысла покоится на прочных основаниях и выглядит вполне достоверным, оборачивается смехотворным надува-тельством при взгляде на него со смещенной точки зрения или, точнее, с одновременно возникающих нескольких то¬чек зрения, присущих субъекту измененных состояний со-знания. Предметы начинают мерцать и превращаться, яв¬ляя самые неожиданные свои стороны, о которых мы и по¬нятия не имели, когда просто держали их перед собой на плоском экране представления «я», уподобляя их объемным фигурам, распластанным по поверхности Понятно, что об¬ратная, темная сторона всегда значительно интересней, даже не столько в силу своей недоступности, сколько по причине обнаруживаемого ею бесконечного количества перспектив. Раз вещи имеют обратную сторону, это означает единственно то, что существует кто-то, кто с той стороны их созерцает. Более того, быть может этот таинственный «кто-то» обита¬ет в нас, а мы его не знаем только потому, что не решаемся заглядывать дальше собственного носа, — вовсе не такого острого и длинного, как нос Буратино.

Переход в измененные состояния сознания, исподволь деформируя и телесность, позволяет пусть минимально, но вполне убедительно выступать за ее определяющие нашу
«внешность» границы. А когда человеку все труднее и труд. нее становится контролировать свою «внешность», тогда один Бог только знает, кто начинает вырываться наружу, захватывая сцену представления, на которой обыкновенно господствует и солирует «я». И нос удлиняется, и уши делаются ослиными, и губы заворачиваются трубочкой, и копыта, и рога, и хвосты, и крылья внезапно проступают сквозь знакомый облик и также внезапно стираются без следа. Все подобные деформации недлительны, фрагмен¬тарны и, как правило, не имеют фатального характера Вскоре происходит возвращение в привилегированный топос сборки, в котором мое бытие вновь тяготеет к совпа¬дению с формой «я», однако возможность раскрывать эти кавычки, обращаться к собственной подлинности сохраня¬ется единственно потому, что существуют моменты выхо¬да из себя, экзистирования. Лишь эти моменты, осуществ¬ляясь в нашей душе, доказывают, что мы — не суть авто¬маты, что автоматизм производства мира для себя, прису¬щий форме «я», может быть отложен.

А. С.: Я думаю, что измененные состояния сознания, даже самые простые, самые немудреные, как у тех самых слесарей, несут в себе что-то, что не предусмотрено распо-рядком повседневной жизни. Какими бы они ни были по своим итогам — а по своим итогам наша жизнь и так пла¬чевна, — они все же имеют известный смысл. Если Авгу-стин называл время текущим образом вечности, то изме¬ненные состояния сознания тоже есть образ чего-то боль¬шего, — они как осколки архаических и экзистенциаль¬ных практик, когда-то создававших человеческое в челове¬ке. Во всяком случае, они действительно дают нам опреде¬ленного рода гарантию того, что человек не станет колеси¬ком бесконечной машинерии социальных порядков. Алко¬голь и другие медиаторы дают возможность добровольно выводить себя из строя — что в принципе недоступно ни¬какой вещи, никакому механизму и, следовательно, явля¬ется одним из первых атрибутов субъекта Мы видим, что господство современного духа капитализма, дошедшее до безумной дисциплины времени, до дисциплины успеха и преуспевания, в ряде случаев становится более тревож¬ным и гораздо более безумным, чем даже тотальное пьян¬ство, не говоря уже об определенной культуре и иерархии пира в той мере, в какой они сохранились. Потому что нали¬чие такой культуры, наличие сакральных, или прежде сак¬ральных, а нынче непонятно каких пространств, в которые мы все же выходим, является гарантией против клонирова-ния в самом шоковом смысле этого слова — против едино¬образия, против примитивно понимаемой пользы. Соответ¬ствующее положение дел точно отмечено в известной рус¬ской пословице: «Лучше пузо от пива, чем горб от работы». Фармакологически измененные состояния сознания отличаются от экстазов и трансов, обретаемых посредством духовных медиаторов (психотехник) существенно большим разнообразием и обратимостью — вплоть до определенной точки, когда наступает усталость путешественника. Это своего рода пробы глубинного бурения, выхватывание фраг¬ментов, часто приводящее к тому, что вслед за исчезнове¬нием паразитарной рефлексии наше самосознание легко утрачивает рефлексивную связность вообще. Человек устроен так, что не может найти островок техники безо¬пасности. Об этом размышляли многие мыслители и по¬эты, начиная с Хайяма: как застать мгновение между трез¬востью и погружением в полное саморазрушение? Не воль¬ны мы его продлить, хотя можем пройти, не задерживаясь, или задержаться. Поэтому я полагаю, что сколько бы мы ни говорили о борьбе с наркоманией и алкоголизмом, мы ничего не в силах поделать, пока не разрешим проблему, почему человек устроен так, что испытывает тягу к измененным состояниям сознания. А если не испытывает, то ему же хуже, мы его с трудом и человеком-то называем. Если он, как белка в колесе, вращается в бесконечных ма¬шинах, попадая везде секунда в секунду, да еще и на секун¬ду раньше, то мало сказать, что это подозрительно, — он нам кажется инопланетным созданием, лишившимся чрез-вычайно важных и существенных вещей. Всем доступная, абсолютно демократичная и в то же время несущая в себе глубинную иерархию и аристократию практика медиато¬ров и выходов в измененные состояния сознания принци¬пиально важна. Алкоголь, кстати, подобен гормональным впрыскиваниям тестостерона, которые, согласно опытам Лоренца, у доминирующих особей производят вспышку агрессивности, а слабые особи удаляются в свои невроти¬ческие галлюцинации. Ничего радикально иного не проис-ходит, но проявляется возможность открыть себя иного. Татьяна совершенно справедливо заговорила о тра¬те. Именно раздаривание и растрата ближайшим образом связаны с этими сакральными практиками и состояниями сознания. Можно вспомнить русскую пословицу. «Раз по¬шла такая пьянка, режь последний огурец». Сохранившая¬ся древнейшая клеточка потлача в нашей сберегающей экономике. Надо посмотреть, в чем большее безумие, — в бесконечном откладывании на потом и накоплении, кото¬рое никогда не будет предъявлено к проживанию, или в непомерной растрате, которая может, конечно, вызвать массу критики в духе «зачем же ты так себя не жалеешь?». Модус растраты и раздаривания, связанный с измененны¬ми состояниями сознания, все равно позволяет нам пре-зентировать лишь то, что в нас уже есть. Петру Первому приписывают известное изречение: надлежит говорить не по бумажке, дабы дурость каждого видна была. Мы можем его перефразировать и сказать, что нигде она так не видна, как в наших пирушках, в ИСС, ибо если есть тебе что сказать, то и будешь выслушан, а если нет ничего, то никто тебя не спасет Таким образом, перед нами не просто рас¬трата, а один из способов самопрезентации, попытка предъя¬вить себя в реальном времени, поскольку узурпировавшее реальность календарное и циферблатное время в этом слу¬чае снимается. Мы от него дистанцируемся и предъявляем то, чем располагаем, то, что каким-то образом стало час¬тью нас самих, частью аналитического круговорота, наших размышлений и сомнений. Снимаются преграды, мешаю¬щие нам сказать самое главное.

Обычно приходится очень долго говорить о погоде, не перепутать деверя с шурином, но когда мы от всех фор¬мальностей уходим, тогда чем располагаем, то и высказы¬ваем. До тех пор, пока медиатор не переходит на нечетные этапы своей работы, возникает короткий, совершенно уди¬вительный участок содружества Логоса и Бахуса, который на самом деле и соответствует понятию роскошь челове¬ческого общения. Участок действительно короткий, но он существует, и любое философствование как таковое обя-зательно пробует себя на этом участке. В противном слу¬чае оно вообще не может состояться. Татьяна предложила любопытный пример переосмысления Ноздрева, но есть еще один очень важный момент принудительности в общеобра¬зовательной практике измененных состояний сознания. Если в компании находится кто-то, наиболее радикально настроенный, его точка зрения всегда побеждает Это по¬разительно — ведь интеллектуальный уровень любой ту¬совки тяготеет к уровню самого примитивного участника, а здесь, наоборот, фиксация осуществляется по самой высшей планке. Остальные просто чувствуют какой-то уровень онтологической принудительности, заставляющей последовать за этим решительным примером самопожерт¬вования. Я думаю, что подобное чувство апеллирует к ар¬хаическому принципу Хотя мы и дорожим своим местом в расписаниях повседневности, но тем не менее не откажем¬ся и от ситуации пира Место пира нам ничто не заменит

Д О Существует один принципиально важный ас¬пект, который следует отметить Поскольку речь идет об изменениях когитального поля, которое расширяется из¬нутри, однако под воздействием внешних обстоятельств, то само различие внутреннего и внешнего для нашего вос¬приятия лишается своего безусловного критерия Перехо¬дя в измененные состояния сознания, мы никогда в поряд¬ке самоотчета не способны в точности утверждать, что имен¬но меняется — мир вокруг нас или мы внутри мира Соб-ственно говоря, сама постановка подобной проблемы ока¬зывается бессмысленной, я даже думаю, что мы исполь¬зуем медиаторы единственно для того, чтобы ее таковой и сделать Другими словами, для того, чтобы окружающий мир снял с нас свою жесткую осаду, перестал бы нас окру¬жать, а мы, со своей стороны, прекратили бы наращивать круги обороны от мира, в центр которых вцементировано наше «я» И чтобы мир, олицетворяемый, к слову сказать, фигурой третьего, собрал бы уже вокруг себя и в своей открытости тех, кто принимает эту открытость, — стал бы в буквальном смысле пиром Конечно, ничто не заменит нам место пира, несмотря на то, что искусственных заме-нителей не счесть, и даже несмотря на то, что само место пира представлено в современной культуре в чрезвычайно редуцированном виде А зачастую просто в виде собствен¬ной противоположности

Любопытно, что когда мы прослеживаем сюжеты, связанные с пиром, на протяжении обозримой истории искусства, то легко замечаем, как с определенного вре¬мени пир утрачивает жесткую ритуальную маркировку и сакральное измерение, превращаясь в собственную изнан¬ку На картинах голландцев и, в более широкой перепективе, представителей протестантской, северной школы ре гулярно повторяются сюжеты застольных драк, которые вовсе не сводятся к художественному бытописанию, а де-монстрируют более существенный процесс диссеминации древнейшего архетипа пира, его распространения на всю как таковую обыденность и превращения в остаточную форму Иерархия пира заменяется пусть и демократич¬ными, но по сути превращенными его осколками Гого¬левский Ноздрев, проинтерпретированный Татьяной, — это тоже один из таких осколков, как и слесари, упомя¬нутые Александром Мы не должны забывать, что былая целостность пребывания с друзьями на пиру утрачена, быть может, безвозвратно, что мы выхватываем и прожи¬ваем лишь отдельные фрагменты Ситуация измененных состояний сознания заключена в изломанные фрагменти-рованные границы, порождающие то причудливые, то вполне ординарные очертания и персонажи

А С Почему все же мир устроен так, что мы испы¬тываем тягу к измененным состояниям сознания пример¬но в той же мере в какой и устремленность к другому.Мне все время хотелось сказать может быть, просто пото¬му, что мир так устроен, и это не требует дополнительных объяснений Однако при дальнейшем размышлении выяс¬няется, что речь идет о принципиально важных вещах — о самотождественности, принципе индивидуации, вернос¬ти самому себе Если мы вернемся к определению Мамар-дашвили, гласящему, что сознание есть то, что определяет или обуславливает большее сознание, то на первый взгляд это определение кажется пусть не безупречным, но впол¬не подходящим При ближайшем же рассмотрении выяс¬няется, что в нем есть нечто одностороннее, что-то на уровне эпифеномена или неполного отслеживания Я вспоминаю слова Левинаса, которые мне кажутся очень точными Декарт, как известно, считал сон моментом нашего исчез¬новения, когда только Господь нас сохраняет, а не мы себя сами Это провал, обусловливающий нашу неукорененность в этом мире, нашу неавтономность, несуверенность и не-самодостагочность. А Левинас, наоборот, полагает, что только возможность отключить работающий режим созна¬ния порождает «я». Если в какой-то момент можно погру¬зиться в сон и отключить всю непрерывно транслируемую данность, то именно тогда, совершенно беззаботно по от¬ношению к тому, случится пробуждение или нет, мы мо¬жем говорить о себе в первом лице.

Я думаю, он был совершенно прав, потому что только возможность выхода из состояния навязанной, пусть даже высшей, данности вводит новое измерение в мире — бы¬тие от первого лица. В противном случае такое бытие ста¬новится излишним. Конечно, я могу подтвердить существо¬вание существующего, когда мыслю и постигаю устройство сущего, но подтвердить существование «я» возможно лишь когда я могу от этого отключиться, а потом подключиться вновь, — хотя вот это уже не гарантировано. Режим пере¬хода к измененным состояниям сознания примерно такого же порядка. Это некое дистанцирование от, казалось бы, максимального присутствия, данного тебе здесь и сейчас. Что же означает подобное дистанцирование, неблагодар¬ное уклонение минимизации, ухода от столбового пути? Примерно то же, что и погружение в сон. Переход к ИСС дает возможность впервые выявить анонимное существо¬вание, не имеющее никаких существующих, как нечто объективированное. В нашем нормально обустроенном мире, в нашем распорядке повседневности, где мы так или иначе имеем в своем распоряжении трансцендентальный субъект Канта со всеми его устройствами, со всеми его схемагизмами и схватываниями, мы располагаем объекта¬ми относительно которых можем высказываться как угодно и можем их воспринимать, однако анонимное существо¬вание остается внутри нас и мы никак не можем от него дистанцироваться. И только тогда, когда мы действитель¬но совершаем трансцендирование и переходим в изменен¬ное состояние сознания, этот режим, расписание, распо¬рядок повседневности возникает перед нами как некий объект, как некое «надо же, а я-то думал, что это все и навсегда». Оказывается, что обрывки обязанностей точно так же объективируемы, как и объекты познания. В дан¬ном случае мы совершаем странный акт выключения из розетки и оказываемся в новой точке, вовсе не являющей¬ся точкой совершенного приобретения.

Аркадий Драгомощенко как-то мне сказал: «Ты зна¬ешь, Саша, я вообще очень люблю выпивать, но когда я выпью, то теряю многоплановость». Он задумчиво поскре-бывает лысину, а затем добавляет: «Но обретаю уверен¬ность». Это совершенно точный отчет. Действительно, мно¬гоплановость теряется, но следом не просто обретается уверенность, а сама многоплановость, якобы потерянная, впервые конституируется. Именно в момент ее утраты я понимаю, какова она есть. При случае я к ней вернусь. В линейной принудительности измененных состояний со¬знания я, быть может, ее теряю, но и обогащаю тем, что будет в нее внесено. Это момент вычитания, предоставля¬ющий нам не просто гарантию того, что наше акмэ возоб¬новится или что оно продолжает быть нашим акмэ, но еще и определяющий какие-то решающие события. Я намерен¬но не касаюсь того, о чем мы говорили раньше, — о степе¬ни презентации другого. Как мне кажется, при начале фе¬номенологического отслеживания фиксируется не макси¬мизация сознания, а возможность мгновенно выйти из него, чтобы вернуться. Только отсюда проистекает состояние суверенности, в котором мы можем быть интересны дру¬гому, самому себе и Богу. Именно по этой причине наше бытие от первого лица никогда не состоится, если мы не имеем действительного опыта дистанцирования, выклю¬чения из розетки, отключения режима принудительной трансляции, даже если эта трансляция является трансля¬цией непрерывной благодати. Я от нее отключаюсь, и имен¬но поэтому существую.

Д. О.: Если мы попытаемся найти идею, в наиболь¬шей мере противоположную идее изменения состояний сознания, то таковой, как мне кажется, можно считать известную феноменологическую концепцию потока созна¬ния. Гуссерль в разных формулировках говорит прибли¬зительно следующее: возьмем, к примеру, восприятие стола, — что в нем является непрерывным? В нем непре¬рывно только одно — переменчивость самого восприятия. Закрыл глаза, и нет стола. Открыл, и стол появился снова. Это одно и то же восприятие стола? Нет, отвечает Гус¬серль, восприятие никогда не остается тем же самым. Кро¬ме того, оно пребывает в постоянном потоке сознания и само, в свою очередь, является постоянным потоком. Опре¬деленные сомнения вызывает принципиальная размытость, нечеткость дискретных состояний внутри потока сознания. Как если бы мы созерцали этот поток со слишком близкого расстояния. Представим себе человека, который едет на поезде и смотрит на мир за окном. Где-то далеко, почти на линии горизонта медленно проплывают дома; солнце, ко¬торое их освещает, кажется, стоит на месте; однако мет¬рах в пятидесяти от железнодорожного полотна, вдоль которого высажены деревья, пейзаж выглядит размытым, он превращен в сплошную зеленую полосу. Но если бы мы захотели трансцендировать эту часть ландшафта либо дис-танцировать собственный взгляд, все выглядело бы по-дру¬гому Гуссерль, впрочем, интересуется только той частью сущего, которую можно отслеживать через ближайшие
данности сознания. В этом случае исключительную значи¬мость приобретает поправка на скоростной режим воспри¬ятия. Очевидно, что нельзя войти в один и тот же поток два раза, и даже одного раза не войти, но если двигаться быстрее потока, тогда в него можно входить бесчисленное количество раз.

Включать иные скоростные режимы — это и значит переходить в измененные состояния сознания. Ты все еще выглядываешь в окно, и в то же время видишь себя выгля-дывающего как бы несколько со стороны. Перед тобой по-прежнему сплошная зеленая полоса, но теперь в нее вкрап¬лены чередующиеся, мгновенно сменяющие друг друга сингулярности, отдельные деревья. Они возникают только на миг, подобно буддийским дхармам. Они обретают фор¬му, которая моментально возвращается в пустоту. Дело уже идет не о непрерывности, возникающей всего лишь на ос¬нове того, что непрерывно переменчивым является воспри¬ятие, а о том, что сама его переменчивость — есть транс-цендентальная уловка совершенно неизменного, обладаю¬щего жестким предметным креплением сознания, знающе¬го только одно состояние — так называемую интенциональ-ность. Понятно, чего хотел Гуссерль. Ему было важно про-демонстрировать, что когда мы смотрим на стол, зная, что это стол, то за этим, казалось бы, самоочевидным фактом стоит целый ряд сложных взаимозависимых актов воспри-ятия и осознания, которые мы обыкновенно просто не отсле¬живаем. Стол, обладающий для нас смыслом, возникает в этом ряду последним — как вещь, находящаяся по ту сто-рону различных оттенков коричневого, шероховатой повер¬хности, закругленных углов, продолговатой формы, древес¬ного материала и т. д.

Можно заметить, что подобный взгляд в значительной мере ретроспективен, — мы все равно уже сознаем, что это стол, и теперь обращаемся к тому, что предпосылалось на-

шему осознанию. А если не обращаемся, то ничего страш¬ного не происходит, стол как был столом, так им и остается, хотя бы в порядке пассивного синтеза. Переход в изменен-ные состояния сознания несколько иначе преподносит суть дела. Он знаменует собой отмену идеи потока, идеи непре¬рывности, идеи того, что сознание должно постоянно брать на себя труд по конституированию мира, пребывать в забо¬те, быть на что-то направленным. Происходит, как выразил¬ся Александр, выключение из розетки. Это вовсе не означа¬ет, что нас тут же повергает в смятение или что мир обес¬смысливается. Напротив, мир впервые выглядывает из-за шторы, за которой до того лишь угадывался и где обозна¬чался только его предметный контур. Мы больше не спра¬шиваем, моргая глазами, одно ли и то же это восприятие стола? Вопрос теряет всякий смысл, едва стол делается местом, собирающим вокруг себя и символически организу¬ющим пребывание людей, которые за ним встретились, раз¬говаривают, пьют вино. В этом событии нет никакой проти¬востоящей нам предметности — она отменяется первым же дистанцированием в измененное состояние сознания.

Т. Г.: Вслед за Гоголем хотелось бы вспомнить еще один классический сюжет — сюжет Венички Ерофеева. Я говорила о Ноздреве, о вулканическом темпераменте, о человеке, который любит выходить за границы общепри¬нятого, однако можно обнаружить и другой вариант пере¬хода и погружения в измененные состояния сознания — погружения почти мистического. Это Веничка Ерофеев и его «Москва — Петушки». Мы встречаемся с персонажем, совершенно противоположным Ноздреву. Эпштейн в своем предисловии к книге Ерофеева отмечал, что трезвость — это гордость, пьянство — это сокрушение гордости, а самое главное — похмелье. Если Ноздрев был во всем безудер¬жен, безумен, неистов, колоссален, то Веничка Ерофеев был тих, молчалив, малодушен. Он менее всего соответство¬вал пьяной карнавальной стихии в смысле телесного низа по Бахтину. Ноздрев явился как бы воплощением XX века, его катастроф, ужасов, взрывов. А Веничка Ерофеев — воплощение XXI века, нежности, сентиментальности. Он деликатен, он говорит, что больше всего надо жалеть чело¬века, который на людях описался. XXI век начинается под знаком молчания и тишины. Карл Ранер утверждает, что если христианство не будет мистическим, оно вовсе исчез¬нет в наступившем столетии. А мистическое начало связа¬но с молчанием и серьезностью. Пьянство — своеобразный путь юродства, в котором присутствует то, что Конфуций называл великой искренностью. Пьяные люди постоянно врут, но на самом деле их вранье способно выявить истину в гораздо большей степени, нежели самые изощренные методы психоанализа. Никакая кушетка, никакой психо¬аналитик не обнаружат того, что открывает в себе пьяный человек. Пускай даже он врет, но одновременно он рас¬крыт, находится как на ладони. Он искренен. На Западе искренность блокирована банализацией всего на свете — зла, добра, сакрального, трансцендентного. А Ноздрев спо¬собен на искренность. Вместе с Веничкой Ерофеевым, ко¬торый, как птаха небесная, нежен.

А. С.: Сладость власти и сладость измененных состо¬яний сознания, казалось бы, вещи не сопоставимые. Чело¬век, добившийся власти, одновременно входит в ячейки признанности и коллективной памяти, он на магистраль¬ном пути, а человек, добившийся того, что всякий раз мо¬жет позволить себе рюмочку, чаще всего оказывается аут¬сайдером. Почему власть всегда дана в форме дефицита, а наше сладчайшее пребывание на островках измененных состояний сознания — вещь довольно простая и легко достижимая? А между тем, она имеет высшую пробу. Представим себе, что все было бы наоборот. Был бы некий элик¬сир власти, который позволял бы навластвоваться всласть, а для того чтобы добраться до оазиса ИСС, требовалось бы совершить удивительные вещи. Как бы тогда выглядел мир? В школе есть игра под названием «Мой солдат». Если ты первым видишь одноклассника, который еще тебя не ви¬дит, ты говоришь ему: «Мой солдат», и ему ничего не оста¬ется, как целый день тебе подчиняться. Эликсир власти сработал. В следующий раз может произойти наоборот. И вот ты навластвовался, я навластвовался. Понятно, на¬сколько это скучно и занудно. Ни выпивка, ни какой дру¬гой переход в измененные состояния сознания никогда не бывают такими скучными.

Позиционный обмен водки на власть преобразовал бы мир смертных до неузнаваемости. Татьяна совершенно неслучайно вспомнила про Веню Ерофеева и ситуацию похмелья. Это, видимо, единственный случай, когда мы пребываем в кратковременном дефиците, — хочется вы¬пить, а взять негде. Вот ангел предвещает, он пошевелил своим тихим крылом, — сейчас, Веничка, киоск откроет¬ся, ты купишь своего любимого пива и портвейна. Но так совпали обстоятельства бытия, что киоск закрыт, и Венич¬ка, как героический аскет, как рыцарь измененных состо¬яний сознания, идет дальше. Он терпит, он еще не умер, хотя уже должен был трижды умереть. В конце концов он добивается своего, садится в электричку, полностью зато¬варенный. Что по сравнению с этим потуги и ликование Цезаря, достигшего римского трона?! Полная ерунда, если разобраться. Мы не ценим дыхание, воздуха хватает на всех. А золота не на всех. Поэтому золото мы ценим В этом смысле все наши медиаторы, тот же алкоголь, ближе к дыханию, чем к золоту Опыт Венички, между прочим, доказывает, что стоит возблагодарить Господа за правиль¬ное распределение дефицита, если уж хроническая недостача власти на душу населения приводит общество к пе¬риодическим потрясениям, то подобная же дефицитность внешних преобразователей сознания могла бы привести к кромешным результатам.

Д. О.: У меня возникло сомнение, не слишком ли поспешно мы поставили знак равенства между состояни¬ем опьянения и измененными состояниями сознания в широком смысле этого слова. Между ними, конечно, су¬ществует легко прослеживаемая связь, однако лишь до известной черты. А именно до тех пор, пока корабль не натыкается на риф и один из островов измененных состо¬яний сознания не становится местом его постоянной сто¬янки, благодаря чему он превращается в вечно «пьяный корабль». Все-таки сегодняшняя тема подразумевает как плавное путешествие от острова к острову, так и обяза¬тельное возвращение на материк — в наш обыденный мир с его прочным континентальным грунтом. Я хочу сказать, что законченный пропойца не является, в сущности, субъек¬том измененных состояний сознания, поскольку он лишился самого главного — актуальной действительности, из кото¬рой дистанцировался бы в мир своих желаний, грез и вы-мыслов. Как если бы он поддался сладким песнопениям сирен и пропал навек Раз уж ты не отказываешь себе в удовольствии строить из себя Одиссея, то ты должен наде¬ется, что тебе достанет его хитроумия, дабы путешествие оказалось продолжительным — длиною в жизнь. И пусть Пенелопа подождет!

А, С.. Даниэль, ты сказал, что алкоголик не является в полной мере субъектом измененного состояния сознания. Понятно, что он может быть его жертвой, объектом и т. д. Я об этом тоже думал, и у меня возникло вот какое возра¬жение например, герой, который умер, что, перестал быть героем? Он являлся живым, а теперь умер, но он же все равно остается героем, иначе мы — никто. Это не наше снисхождение к нему, а его снисхождение к нам. В этом отношении даже законченный алкоголик, поскольку он был творцом и героем собственной алкодицеи, остается субъек¬том в том же смысле, в каком мертвый герой остается ге¬роем. И если звание героя иногда присваивается посмерт¬но, то статус субъекта сохраняется пожизненно — за тем, кто бросил гордый вызов Бахусу и не устоял. Разве нет?

Д. О.: А разве мы не признаем героем только того, кто прошел длительный путь — путь испытаний, приключений или странствий — и вернулся назад, привезя с собой если не несметные сокровища и заморскую принцессу, то хотя бы собственную жизнь? Герой, который ушел и сгинул без следа, не становится героем, ибо он лишен для нас имени и свидетельства. Анонимный герой, не встроенный в миф, — это противоречие в определении, в том смысле, что он мо¬жет являться персонажем собственной печальной истории, но не способен стать субъектом большого повествования, рассказываемого миру. То, что он персонаж своей истории, еще не выделяет его из бесконечного ряда точно таких же персонажей своих историй. А вот когда его история стано¬вится, скажем, моей, твоей или чьей-либо? Вовсе не когда она просто в очередной раз повторяется в чьей-то жизни, воспроизводясь в громадном числе точно таких же или по¬добных историй, но, напротив, когда она делается неповто¬римой, обретает различие, обрастает символическим телом, превращается в миф, в котором живущий своей незаметной жизнью человек преображается в героя, получающего не¬стираемое имя. Подобно Веничке Ерофееву. Я полагаю, что герой, уходя из этого мира, не уходит тем самым в забве¬ние, — его имя продолжает структурировать определенные фрагменты нашей экзистенции. Другое дело, что анонимные персонажи измененных состоянии сознания не имеют никаких шансов стать героями этого процесса, поскольку зачастую лишены даже имени собственного. Истинный смысл ведь в том, чтобы, как говорил Хайдеггер в своей книге о Гельдерлине, выпив вина, быть не напившимся, но испившим. Я думаю, что лучше и сказать было нельзя.

Т. Г.: Следует добавить еще несколько слов об ис¬кренности. Чтобы был возможен подлинно искренний жест, должно существовать нечто сокрытое в существе челове-ческого бытия — то, что в обычном течении жизни не вхо¬дит в ограниченный горизонт повседневности. В ситуации, в которой царит поверхностность и банальность, не прихо-дится говорить об искренности. Поэтому на Западе прак¬тически исчезло то, что можно назвать культурой изме¬ненных состояний сознания, — калькулирующий рассудок лишил мир тайны, трансгрессии, сокрытого. Впрочем, не скажешь, что эта культура слишком развита у нас, но все же мы сохраняем ту самую многоплановость, о которой говорил Александр. Не все глубины души еще банализиро-ваны, не все ее движения и порывы считываются психо¬анализом и подвергаются одномерному истолкованию. Что такое для русского человека пьянство? Это искренность, которая зачастую действительно принимает страшные формы. Мы это знаем. И это понятно, потому что искрен¬ность всегда беззащитна, всегда находится в опасности. В немецком языке опасность — Gefahr — и движение — Fahren — однокоренные слова. Ноздрев все время стре¬мится поехать на ярмарки, отправиться в какой-нибудь путь. Веничка Ерофеев направляется в Петушки. Их путешествия олицетворяют переход в измененные состояния сознания, они постоянно пребывают в дистанцировании. И это свя¬зано с опасностью, потому что искренность выдает чело¬века целиком. Русское пьянство, как бы оно ни было ужасно, сохраняет момент искренности, любви к ближнему В отличие от наркотиков, которые разъединяют людей Искренность в вине.

А. С.: Я бы хотел вернуться к сложности и тонкости феноменологического отслеживания, развенчивающего миф о «примитивном пьянстве». Слушая Татьяну, я вспомнил рассказ своего приятеля, который говорил приблизительно следующее: вот я просыпаюсь, кругом пустые бутылки, впол¬не понятное состояние, хотелось бы чего-нибудь выпить. И даже есть некоторый энтузиазм по этому поводу, потому что вдруг, — говорит он, — я обнаруживаю в кошельке пять долларов. А ведь пять долларов — это хорошая бутылка водки или несколько кружек пива. Но, правда, надо одеться, вый¬ти из дома, дойти до пункта обмена, разменять доллары Еще не факт, что везде их разменяют, они довольно затрепаны, но тем не менее какой энтузиазм! Он медленно и тихо со¬вершает этот ритуал. Выходит. Только во втором пункте ему удается поменять доллары. Он доходит до магазина и наконец покупает себе кружку пива. Отпивает пару глот¬ков и чувствует, как наступает возвратное позеленение холмов — вся пожухлая растительность нарастает вновь.

После шестого глотка он вдруг вспоминает, что в хо¬лодильнике у него осталась непочатая бутылка водки, и тут он думает: о, если бы я знал это заранее. Но он не просто так об этом забыл, а забыл потому, что структура отложен¬ного желания первична и здесь. Все то же самое — та же самая аскеза, то же самое откладывание. Какое значение имеет бутылка водки в холодильнике, если нужен более длинный путь, который постепенно тебя приведет к жела¬емому и в конечном счете утвердит тебя как человека в подлинном модусе бытия? Подобные вещи существуют во множестве и входят в структуру тонкой феноменологии измененных состояний сознания А чего стоит аура предвкушения, когда вот уже водка куплена и находится на столе, но надо еще огурчиков нарезать. Убедиться, что всем хватит стульев, — да мало ли что еще! Уже неплохо было бы и выпить, но мы откладываем. Это откладывание, этот differance ничуть не менее интенсивен, чем интеллекту¬альный differance, заставляющий писать книги и тексты. Мне кажется, что структура измененных состояний созна¬ния является принципиальной гарантией того, что будут продолжать существование все наши другие — более об¬щепринятые и общепризнанные — модели, которые на самом деле обязаны своим существованием краткому, для кого-то безжалостному и гибельному, опыту измененных состояний сознания.

Н. И. Две вещи неизменно вызывают у меня сожале¬ние — тем большее, чем больше я о них задумываюсь: беззвездное небо в глубине души и нравственный закон под пятой рассудка Этих двух вещей всегда достаточно, чтобы подумать об изменении «состояния сознания». И то, как мы это сделали, с каким многоплановым и строгим аналитическим задором об одном подумали, сомнения не оставляет: дальше действительно откладывать нельзя. Тем более что есть и нечто самоценно музыкальное в Венич-кином чемодане: «Эта искусительница — не девушка, а баллада ля бемоль мажор». Однако прежде чем ее испол¬нить и, «выдержав паузу, приступить непосредственно к десятой» (как рекомендует Веничка и как условно называ¬ется «Десятой» фактически девятая симфония Антонина Дворжака), предлагаю довести затянувшуюся паузу до должного конца, собственно, резюмировать ее как длин¬ный тост. Тост — последний шанс прояснить априорный смысл предстоящих изменений.

Идет как-то тихим полуденным часом Минин по цен¬тральной улице Петушков, а навстречу ему — Пожарский  (а может, и наоборот, Минин навстречу Пожарскому, не помню). И видит: что-то неладное у того с лицом, какой-то неубедительностью исполнена его походка, какой-то неуло¬вимой неприкаянностью веет от всей его помятой наруж¬ности. «Что, Пожарский, а не принял ли ты, случаем, лиш¬него с утра?» — спрашивает Минин. «Да нет, — отвечает тот, — если посчитать, я и выпил-то пока всего ничего: стакан портвейна, пару кружек пива, три по сто "Зубров¬ки", бутылку розового крепкого за рубль тридцать семь да триста пятьдесят "Кубанской"». «Странно, — изумился Минин, — и я сегодня выпил ровно столько же и в точно¬сти того же самого, что и ты, а чувствую себя прекрасно. И куда же, по-твоему, ты путь держишь?» «Известное дело, в Петушки — здесь хорошо, а там лучше: наливают и, потом, сады и девушки кругом цветущие», — отвечает Пожарский. «Какое в Петушки, — возмутился Минин, — это я туда спешу, а ты, если мне глаза не изменяют, идешь прямо в обратную сторону». И завязался у них спор, чей путь вер¬нее и короче. Но то ли аргументы у сторон были слишком сильными, то ли, напротив, защитить их не было никакой возможности, а только в результате переубедили спорщи¬ки друг друга: развернулись и отправились по своим сле¬дам обратно, в противоположные концы вожделенного го¬родка. Но не это удивительно. Удивительно, что вечером они таки вновь столкнулись лбами, теперь уже не в про¬винциальных Петушках, «где вечно цветет жасмин», а в стольном городе Москве, на запруженном и грязном Кур¬ском вокзале, который оба ненавидели и менее всего иска¬ли. А последний поезд на Петушки только что ушел...

Вся эта история кажется невероятной, и она бы и в самом деле никогда не произошла, если бы в этом самом поезде не ехал со своим заветным чемоданчиком Веничка Ерофеев, который не имел тогда ни малейшего понятия о петушковских бедолагах Минине с Пожарским и которого и самого пока «ровно никто не знает, потому что он — ничто», по слову о себе Мальте Лауридса Бригге, чей дух готов через мгновение в него вселиться. «Ничто», возмож¬но, сказано слишком сильно. Но еще сильнее — с «чемо¬данчиком», потому как именно он-то по дороге и исчез. Как это случилось, никто не заметил. Веничка обнаружил про¬пажу уже в самом конце пути, выйдя из тамбура, куда он отлучился буквально на несколько минут. Чемоданчик должен был лежать в вагоне слева по ходу поезда, но его, сколько ни искали, нигде не было — ни слева, ни справа. История как будто бы обыкновенная, если б не ее мисти¬ческий зловещий смысл, — если бы простейший смысл «ни справа, ни слева» не осложнялся тем, что в вагон за это время — ни сзади, ни спереди — никто из пассажиров не заходил и никто своего места не покинул. Вора не было. Но не было и чемоданчика.

Поначалу все у Венички как будто складывалось хо¬рошо. Успел на электричку. Попутчики подобрались ду¬шевные. Разговоры велись непринужденные и витиеватые. Рекой лились веселящие напитки. Так что время летело незаметно. Однажды, правда, Веничка вместе со всеми содрогнулся, но не от предчувствия плачевной участи спаси-тельного чемоданчика, а от смеха — над стариком Митри-чем, который плакал при исполнении на бис этюда до диез минор Ференца Листа, где-то у платформы «43-й километр». Но вот, не в первый раз выйдя с четвертинкой в пустой тамбур, он вдруг прервал свои радужные мысли и вперил¬ся, как огорошенный, в окно: «Если верить собственным глазам, то есть если состояние сознания мне не изменяет и на стекле действительно написано то слово, которое я сейчас читаю, получается, что в мире за прошедшие минут пятнадцать ничего не изменилось, все идет, как и положе¬но, своим чередом, вот только электричка теперь едет по чему-то в обратном направлении — не в Петушки, а в столицу нашей родины, на все тот же Курский вокзал, от ко¬торого как будто бы должна была отъехать уже довольно далеко, если судить по вывеске на недавней остановке "Покров — 105-й км". Но возможно ли, что в родные Пе¬тушки я так и не попаду? Да, возможно. А если так, что же получается (для тех, кто понимает), что вырваться из забытья нельзя и нам всю жизнь мыкаться в гиперболичес¬ком "ничто"? Возможно ли, чтобы все годы, потраченные на обустройство в местах общего рассудочного пользова¬ния, проведенные у билетных касс, в залах ожидания и туалетных комнатах за чтением "Стихотворений в прозе" Ивана Тургенева, ушли впустую, — на то, чтобы как сле¬дует забыть о смысле бытия, о жизни по ту сторону всех гиблых мест как будто "предварительного" заключения? Да, возможно. Возможно ли, что Баратынский в "Послед¬ней смерти» прав и мы не знаем не только смысла бытия, но даже его имени? Для нас "ни сон оно, ни бденье", и мы не знаем, что такое настоящий путь и подлинное возвра-щение и что такое дом, и друг, и женщины, а они ведь су¬ществуют на свете. Возможно ли, чтобы огни далеких Петушков или стигматы святой Терезы были желанны и ценны только на словах, а на деле никому не нужны, как ненужным, отверженным и маргинальным является для мира все, что нельзя присвоить, разменять, канализировать и ути¬лизировать? Да, возможно. Но если все это и впрямь воз¬можно, если тут есть хотя бы тень возможности, нельзя же, чтобы так все и оставалось! И первый, кого ошарашила эта мысль, должен попытаться что-то предпринять. Пусть я и не слишком гожусь для этой цели: никого другого-то под рукой нет! Поэтому я должен садиться и писать: день и ночь напролет — писать, вот и все, как сказано у Рильке» И тут он развернулся в тамбуре, и взгляд его упал на окон¬ное стекло дверей напротив: на нем тем же росчерком было написано то же самое короткое словечко.

Надпись на стекле все бы объяснила, если б не про¬павший чемоданчик и не мгновенное появление на сцене трансцендентального субъекта, который призван удосто¬верять любые объяснения и которого асе знают как свое несклоняемое Я. Он тоже заглянул по долгу службы в Веничкин вагон и тоже недоуменно озирался по сторо¬нам, удивляясь, почему мир никак не хочет жить по пи¬санному — по начертанному совершенно «ясно и отчетли-во» на обратной стороне его земных прозрачных врат? Почему он катится на всех парах вовсе не туда, куда купил в трезвой памяти билет, если, разумеется, купил, что сле¬дует еще проверить? «Москва — Петушки» — вывеска для круглых дураков, не знающих, что все они под колпаком и что впереди у них то же, что и позади, а слева — то же, что и справа. Будь этот мир хоть трижды правдивою по¬эмой, а не виртуальным «поездом», это не меняет ничего: контроль должен быть всеобщим, тотальным, иначе я — не Я с большой буквы, не Тот, Который cogito и очевидней всех на свете, а тот, который даже и не sum, то есть бук¬вальное, а не фигуральное ничто, рядом не стоявшее с Веничкой и его героями. В их мире надо быть особенно настороже: здесь растет неправильный — живой «мысля¬щий тростник», который если пьет, то именно постольку, поскольку видит «очевидное». Здесь всякий местный шут и плакса Митрич — босфорский самодержец Митридат: речи его сладки, как у Рембо в «Пьяном корабле», а в ру¬ках ножичек. Спросишь у него мягко: так зачем же тебе ножичек, если мне достаточно билета? А он: «Как зачем? Да чтобы резать тебя, вот зачем!» Опасная работа, можно и до дома не доехать, но интересная: Одиссеем себя чув¬ствуешь. Налево глянешь — Сцилла Минина с Пожарским, чей пытливый задний ум крепче розового крепкого «эпо-хэ» Направо — Харибда Бригге с Веничкой, чьи сомнения пронзительней, чем безграничное dubito картезианцев Позади — Троянский конь мысли о вечном возвращении, от которой даже Заратустра в «Заратустре» всякий раз в обморок падал. Ничего, дух тяжести из той же невозмож¬ной книги свое возьмет: деревянный конь наш железный пригородный поезд не догонит, а уши можно и заткнуть.

Вот приедем на конечную, на Курский, — верным курсом к: началам всех умозрительных путей, к предель¬ным основаниям вечно предварительных и априорно отвле¬ченных умозаключений, — со всеми посчитаемся. Кому вершки и сомнительные петушки измененных состояний сознания, а кому — корешки и внушительные курочки неизменной состоятельности трезвого рассудка. А пока, дабы никто от правосудия не улизнул, захвачу с собой этот подозрительный бесхозный чемоданчик: если в нем то, что я думаю, — а в мире ничего другого просто быть не может, — хуже никому не будет. Без его содержимого состояние сознания отдельных граждан лишь нормализу¬ется, а с ним в моих руках — неопровержимая улика, обе¬щающая трансцендентальной одиссее разума окончатель¬ное торжество...

Вот за это я и прошу поднять бокалы: за упокой спе¬кулятивных тяжб и всей небесной хмури — за изумление трансцендентального субъекта, когда он обнаружит, что чемоданчик пуст! Даже так — трижды пуст! Во-первых, потому как Веничка успел выпить хранившееся там розо¬вое крепкое' трансцендентальный субъект всегда на шаг опаздывает со своими добрыми советами воздерживать¬ся от суждений, ибо все его советы заведомо являются примерами этой самой «невоздержанности» (в употребле¬нии спекулятивных фармаконов) Во-вторых, чемоданчик пуст не только как феномен жизненного мира, но и как феномен чистого сознания Трансцендентальным субъек¬том в него ничего предварительно не вложено, он вклады¬вает в мир лишь то, что априорно укладывается в его намерения (конститутивные интенции), а к ним принадлежат единственно эффекты более или менее измененных дис¬позиций сознания, но никак не источники их квази-спон-танной данности. Так что если б он решил однажды приоб¬рести розовое крепкое — так, для пробы, у него бы попро¬сту не хватило средств: их хватит только на билет «Моск¬ва — Курочки». И в-третьих, — самое простое, — не надо трогать чужое и торопиться с противопоставлением себя заблудшим. Когда знаешь наперед, что перед тобой пред¬мет невозможного опыта, можешь быть уверенным, что ты находишься в измененном состоянии сознания, то есть что предмет этот — пустышка, чистейшая трансценден¬тальная иллюзия. Чего о Веничкином чемоданчике, оче¬видно, никак не скажешь. Он, конечно, не скатерть-само¬бранка — трижды пуст, но не так, как пусты гробницы фараонов или бутылки из-под водки, а как пуст ящик Пан¬доры, храня в себе неизбывную надежду и ни в чем «дур¬ном» мир не уличая. Так что трансцендентальный субъект сделал крупную ошибку, пойдя на должностное преступ¬ление — взяв оставленную без присмотра вещь в свои руки. Если бы он оставил ее на месте, в поезде, тогда и надежду бы эту никто не разделил. А так — вот она, у нас на уме, а не у пьяного контролера на языке. Но когда он протрез¬веет, из изумления его должна родиться философия. Ина¬че, собственно, и не из чего. А раз так, раз нашелся чемоданчик, уберем туда наши ножички. Дружба и Разум — субстанции одного пушкинского корня!

[свернуть]

[fidel]

Небольшое лирическое эссе
Любовь Зорина
Психология, Кастанеда и треугольник Карпмана
Психология, Кастанеда и треугольник Карпмана

Спойлер

Все, кто интересуется психологией, рано или поздно узнают о треугольнике Карпмана, который описывает модель отношений, состоящую из трех ролей: «Жертва — Преследователь — Спасатель».  Практически не существует людей, которые бы не находились хотя бы однажды внутри этой замкнутой фигуры.  Как мне видится, пока человек живет в обществе себе подобных, этих ролей избежать не только трудно, но и практически невозможно. Если и есть примеры таких личностей, то они, скорее всего, приближаются к уровню просветленных типа Иисуса Христа, Будды или мага дона Хуана из книг Карлоса Кастанеды. При желании можно рассмотреть в действиях и мыслях любого живого человека, будь он  гением или лидером,  ту или иную ролевую модель из злополучного треугольника. В обыдденной же жизни мы просто плавно перемещаемся внутри треугольника из одной роли в другую, чаще всего даже не осознавая этого, в зависимости от того, с кем в данный конкретный момент имеем дело. Вся мировая эзотерика и психология, по сути, так или иначе учат человека управлять своими эмоциями и чувствами, зачастую безраздельно властвующие нами, и толкающие вступать в игру то в роли Спасателя, то Преследователя, то Жертвы... Ведь вся жизнь - игра! И вся история человечества с ее бесконечными войнами тому пример...

Читая Кастанеду, понимаешь, что даже те из его героев, которые практиковали магию в течение многих лет, даже потерявшие человеческую форму, все равно не способны подняться до полного контроля над своими чувствами, а потом выйти за их пределы, достигнув отрешенности (читай, зависимости) от них и от реального мира, то есть,  можно сказать, в какой-то мере выйти за пределы треугольника Карпмана. А что же тогда говорить о простых смертных, которым не посчастливилось стать обладателем того уровня личной Силы, за которым может появиться учитель, подобный дону Хуану?
Но именно эта  настойчивость и упорство все-таки добиваться своего мне так нравится в человеке. Несмотря ни на что -  таранит цель!


И вот я подумала - а что стало бы с миром, если бы люди однажды научились решать подобные задачи  и для них не было проблемы вообще никаких психологических ловушек?

Может быть, коммунизм бы наступил? )))
Или это фантастика? Что думаете?

[свернуть]

[fidel]

Былина:Пепелац

Спойлер

В незапамятные времена, были боги Дза-Дза, и были Луц и Пепелац, а у некоторых даже Гравицапа, но Цапы еще не было. В то время люди жили гораздо правильнее, чем сейчас, но было у них мало Пепелаца, поэтому адепты свершали обряды не так часто, как хотелось бы богам и им самим.

Тогда женщины еще были сильно заняты созданием беспорядка и не входили в число адептов, поэтому только мужчины совершали обряды в то время.

В одном племени жила девушка, которая, будучи еще молодой, уже успела сделать много беспорядка и выкроить минутку свободного времени, чтобы задуматься о вечном.

В селении был клан адептов, и девушке очень хотелось вступить в их братство, чтобы обрести путь к спасению, но, хотя ничто этому не препятствовало, она не решалась, потому что ни одна женщина раньше этого не делала.

Но тяга к знанию была так сильна, что однажды девушка не выдержала и утащила у братьев Пепелац, чтобы самостоятельно провести обряд и постичь смысл всего.

Чтобы никто ее не видел, она отправилась ночью в лес, но в темноте споткнулась и упала наземь, а Пепелац сломался. В страхе девушка вознесла молитвы ночному небу, и боги Дза-Дза, видя искренность ее сердца, даровали ей просветление и в знак особой доброжелательности открыли секрет приготовления Цапы из Пепелаца.

Наутро Первая Девушка пришла к адептам и рассказала им о ночном откровении, те же по этому случаю провели вечером обряд. Девушку посадили в круг по левую руку от Патриарха (одного из Первых Десяти адептов) и приняли как равную, а старый Патриарх погладил ее по голове и сказал: "Все когда-нибудь бывает в первый раз!"

Так люди обрели Цапу, женщины - путь к спасению, девушка - просветление, а старый Патриарх - молодую послушницу. А боги Дза-Дза смотрели на это и радовались. Так было.

[свернуть]

[fidel]

Книга
Джейк Хорсли
Воин Матрицы
Предисловие Уильяма Блейка

ГЛАВНАЯ ЛОВУШКА МИРА

Прочитав книгу Джейка Хорсли, можно убедиться в правоте вывода Мартина Хайдегтера, заявившего однажды, что все крупные мыслители говорят об одном и том же. Любой автор, пытающийся идти магистральным путем европейской метафизики, неизбежно оказывается мыслящим вслед, независимо от того, насколько ему известны собственные предшественники. «Воин матрицы» посвящен вопросам, которые являются естественными для всякого работающего сознания. Почему я не свободен? Кто или что ограничивает мою свободу? Почему подлинное бытие находится всегда не здесь, а истина скрыта за семью печатями? И, наконец, есть ли выход, возможно ли обрести подлинность, найти себя, открыть истину и что для этого нужно делать?

Джейк Хорсли пытается дать ответ на все эти вопросы. С должной мерой бесстрашия, как и подобает истинному художнику, не увиливая в сторону, не оправдываясь трудностью взятой на себя миссии. Такая позиция изначально уязвима, она открыта для критики со всех сторон — хотя бы потому, что у каждого

есть своя версия порабощения и освобождения. В подобных случаях читательское внимание и читательская пристрастность гарантированы одновременно: иными словами, легко заинтересовать, но трудно не разочаровать. Уязвимость усугубляется еще и тем, что автор отнюдь не перегружен философской эрудицией: ему известны далеко не все предшественники. Зато знаниями, которыми Хорсли владеет, он владеет в совершенстве, и построенная на их основе объяснительная схема работает на пределе возможностей. Это значит, что обладатели аналогичного культурного багажа могут найти в авторе «Воина матрицы» долгожданного гуру или пророка: все накопившееся напряжение невысказанности и косноязычия воплощается в стройную, изящную теорию, возможное кредо нового компьютерного поколения.

Авторитеты, на которые опирается Хорсли, у всех на слуху: Карлос Кастанеда, Филип Дик, популярные дзенские коаны, не менее популярные мотивы экзистенциализма, усвоенные еще рок-культурой. Самый универсальный и доступный набор для достижения просветления, давно уже перешедший национальные границы и ставший достоянием встревоженной части глобализованного человечества. Но главным источником вдохновения является киношедевр братьев Вачовски — фильм «Матрица». Хорсли с самого начала предлагает отнестись к фильму предельно серьезно, как к самодостаточному СD-Евангелию, нуждающемуся в разгадке и требующему вдумчивой интерпретации. Персонажи «Матрицы» — Нео, Морфеус, Тринити, агент Смит — это одновременно и герои книги, на «опыт» которых автор ссылается для обоснования важнейших своих выводов.

Таким образом, перед нами весьма необычное явление культуры — книга, написанная по мотивам фильма. Причем речь никоим образом не идет о критическом исследовании; в данном случае кино служит исходной реальностью, чем-то вроде «жизненных впечатлений», которые писатель традиционно предлагает читателю, не испытывая никаких сомнений по поводу ценности своего приношения. Кино как зрелище и как событие уже давно обладает определенными преимуществами перед прочими жизненными впечатлениями. Во-первых, интенсивность переживаний диктует первоочередность запоминания. Во-вторых, неповторимость собственно житейских сюжетов давно уже отошла в прошлое — нам только кажется, что мы живем разные жизни, утверждает Джейк Хорсли, — на самом деле каждому предъявляется к проживанию примерно одно и то же. А извлечь нечто уникальное и индивидуально-поучительное из фильма ничуть не труднее, чем отыскать действительно свое в шаблонной стандартной повседневности. Жизнь, прожитая зрителем в кино, порой куда более содержательна, чем жизнь, проведенная клерком в офисе. Следовательно, и писатель, собирающийся делиться впечатлениями, имеет полное право руководствоваться опытом более интересной и насыщенной жизни — даже странно, что такое очевидное соображение никому прежде не приходило в голову.

Автор «Воина матрицы» решился на эксперимент по пересмотру контуров «реальной жизни, требующей осмысления»; эксперимент завершился успехом, свидетельством чего и является эта книга. Может быть, начинание окажется пророческим, станет первой ласточкой в ряду опирающейся на кинореальность литературы. Во всяком случае, благодаря Хорсли мы теперь располагаем удивительным «мультимедийным» произведением, отдельные части которого создавались в разное время разными людьми, причем между видеорядом и фильмом нет отношений первичности и вторичности: книга является путеводителем по фильму и прилегающему к нему пространству воображения — но она же служит и органичным философским обобщением зрелища. В едином языке произведения нет никакого разнобоя.

Что же представляет собой грозная и вездесущая Матрица? Прежде всего это новое имя и новый облик сверхперсональной силы, давно уже известной в своих прежних воплощениях. Когда-то не видимые невооруженным глазом существа, избравшие своей средой обитания человеческий мир (социальность), напоминали мифических чудовищ — таков, например, Левиафан, описанный Томасом Гоббсом. Сюда же относятся и инфернальные обитатели иномасштабных пространств, выслеженные Даниилом Андреевым: уицраоры, питающиеся великодержавными аффектами, игвы, жаждущие гавваха, тучнеющие от эпидемий ужаса и отчаяния... Затем звероподобных монстров вытеснили порождения беспечной и бесконечной человеческой любознательности: кажется, все началось с доктора Франкенштейна. Но достаточно вспомнить Паровоз, тотемное животное постреволюционной России и постковбойской Америки — сколько жертв было принесено этому ненасытному монстру...

Везде, где человек отказывается от своей суверенности, возникает квазисубъект, произрастающий как на дрожжах на наших отчужденных правах, ненасытное существо, больше всего на свете желающее собрать в единую плоть рассыпанные атомы-индивиды и построить из них (из нас) собственное тело, тело социума. Матрица — последнее из этих воплощений, самое хитрое и изощренное, способное управлять не только с помощью страха и энтузиазма, но и посредством программирования наслаждения, крайне стереотипных, но рассылаемых каждому в индивидуальной товарной упаковке. Изобличение матрицы, определение границ ее присутствия и, так сказать, пределов досягаемости является одной из важнейших задач для Джейка Хорсли. На страницах книги можно найти немало проницательных наблюдений.

Вовлеченные в сферу влияния матрицы («подключенные»), рядовые граждане общества потребления прежде всего дезориентированы в проявлениях своей воли, желаний и, конечно же, в осуществлении свободного выбора. Подключенный может страстно желать любую вещь (хоть всю тысячу мелочей сразу), может стремиться к тому или иному статусу, не подозревая, что предметы его вожделений предварительно заготовлены и подсунуты ему. Индивидуальные проявления фальсифицированы уже на уровне основных мотивов: секса, тщеславия, стремления быть не хуже других, наконец, на уровне самого мощного и действенного мотива — инерции повседневности. Все проявляемые старания добиться своего только способствуют консолидации матрицы, поскольку их траектории уже заранее предусмотрены и как раз проходят по линиям регенерации воплощенного тела. Порывы, спровоцированные основными мотивами, активируют команду «Распечатать!» — и появляется очередная распечатка самотиражируемого текста. Ее по инерции называют судьбой, тогда как правильнее было бы называть инструкцией.

Распознать выполнение инструкции в кажущемся проявлении свободной воли — задача не из легких. Для этого надо стать Воином. Подключенные не пересекают границы иллюзии и, соответственно, не могут взглянуть на нее с другой стороны, из пустыни реального. Ведь матрица неразрушаема даже принципом превратности, даже бунт она может обратить в свою пользу. Достаточно вспомнить участь, которая постигла движение хиппи. Эти выразители протеста против всего буржуазного, отвергающие общество потребления в самых различных его проявлениях, предпочли рваные джинсы приличному костюму, ночевку под открытым небом комфортной спальне и гитарный перебор слащавой музыке. Но, едва оглянувшись, они увидели все свои предпочтения в витринах, снабженные товарной упаковкой и соответствующими ценниками. Матрица не просто выдержала удар, она использовала энергию удара для наращивания собственной массы и упрочения невидимых цепей.

Хорсли старается не упустить ничего в своем расследовании всевластия матрицы. Скажем, своеобразной ловушкой для вовлечения и утилизации подключенных служит идея рациональности. Навыки рационального мышления помогают размещать задания в удобных персональных ячейках. Не нужно никакого экстатического единения, никакого гавваха— просто сделай свои выводы, пользуясь правилами, которыми пользуются все. Полученный индивидуальный результат легко суммируется со всеми прочими результатами, порядок нигде не нарушается, а рациональность оказывается высшей формой политкорректности, неизменно приводящей к желанному компромиссу. Затем компромисс заимствует имя у истины, и дело сделано.

И все же выход из-под юрисдикции матрицы возможен. Смутные подозрения относительно своей несамостоятельности время от времени испытывают и подключенные (именно это препятствует повсеместному распространению дешевого оптимизма), но только восставшие против матрицы (воины) способны понять, как в действительности обстоит дело. Лишь познание степени собственного порабощения дает шанс обрести подлинность и суверенность. Для этого требуется зоркость, в полной мере доступная только Просветленным, но уже воин, бросивший вызов матрице, способен к самому главному: отличить состояние мной живут от состояния я живу.

Джейк Хорсли подробно описывает путь воина, вступая в перекличку с Кастанедой и опираясь на опыт Нео, главного героя кинореальности братьев Вачовски. Перечисляются подстерегающие опасности и способы их преодоления, рассматриваются источники силы и возможные союзники воина против матрицы: перед нами разворачивается картина болевых точек современного общества. Анализ выполнен в традициях социологического очерка, идущих от «Восстания масс» Ортеги-и-Гассета с привлечением даосских и буддистских рецептов.

Воин руководствуется стратегией неподпадания миру, он учится преодолевать диктатуру основных мотивов, опознаваемую благодаря особой алчности и сосредоточенности порабощенных. Воин понимает: если в поисках счастья ты наткнулся на очередь, значит, ты забрел не туда. Восставший против матрицы культивирует чистые и интенсивные состояния души, лишенные лишенности, самодостаточные в своих проявлениях подобно произведениям искусства. Эти состояния могут иметь те же самые названия, что и аффекты порабощенных: любовь, независимость, благодать, но инфляция имен остановлена, и для каждого имени восстанавливается соответствие с сущностью.

Несомненным достоинством книги является свободное ориентирование в картине мира, сложившейся после появления виртуальной реальности. Вечные проблемы переведены на язык компьютерного поколения, язык, еще недавно казавшийся беспомощным детским лепетом, непригодным для глубоких обобщений и точных формулировок. Джейк Хорсли справился со своей нелегкой задачей, теперь мы можем видеть, как происходит самозарождение новых богов в оставленной без присмотра реальности. Например, как в мелькании клипов постепенно материализуется грозный Юкста, Бог Рекламы, требующий от своих адептов собрать три упаковки, четыре обертки, пять вкладышей, а заодно избавиться от шести признаков нездоровых волос. Уже сейчас видно, что по своему нраву новый бог ничуть не менее ревностен, чем Иегова. От Матрицы отпочковываются новые химерные матрицы, подстерегающие Нео и его последователей на пути освобождения. И Воину всегда следует помнить мудрое изречение чаньского монаха: «Последняя иллюзия состоит в том, что можно обойтись без иллюзии».

^ Александр Секацки��

Миптчу — за то, что назначил красную таблетку. Волшебникам и ведьмам озера Атитлан, дону Хуану Магпусу и команде Просветленных— с вечной признательностью



Энергия и есть единственно Жизнь, и есть от Тела; Рассудок же есть энергия, вервье и привходящее.

Сегодняшняя истина прежде была лишь догадкой.

Все достойное веры есть образ истины.

«Истинна древняя вера в то, что мир в конце шести тысяч лет погибнет в огне», — так мне сказали в Аду- Ибо, когда Херувим с пламенеющим мечом оставит стражу у древа жизни, все творение испепелится и станет святым и вечным, как ныне греховно и тленно.

Если б врата познания были открыты, людям открылась бы бесконечность.

Но люди укрылись от мира и видят его лишь в узкие щели своих пещер1.

^ Исходя из своей силы разума человек может сравнивать или судить только о том, что он познал.

Познав три чувства или три стихии, нельзя вывести четвертое или пятое.

Желания человека ограничены его познанием, никто не может желать того, чего он не познал.

[свернуть]

[fidel]

Книга
Чёрный Георг
ВВЕДЕНИЕ  В  ТЕОРИЮ  ПСИХОДЕЛИКИ

2 "Красный"


2.0 Психоделика как литературное направление


Достаточно строгое научное определение психоделике-π (психоделике первого рода) можно дать следующим образом.



Психоделика - это направление в поэзии (и шире - в литературе), построенное на интуитивном применении иерархически структурированной многоуровневой архитектоники в сочетании с кумулятивным эффектом прецизионно сбалансированной системы приёмов суггестивного воздействия литературными средствами на читателя, совокупность которых обусловливает образование единого интратекстуального континуума, актуализирующего себя через эффект нелинейного усиления взаимодействия текста с читателем, проявляющий себя, в частности, через резкое повышение степени сопричастности читателя и общий рост вектора направленности текстового поля на читателя, вследствие чего у последнего возникают текстуально-индуцированные психологические модуляции различной продолжительности и интенсивности.

[fidel]

Не сталкивался ли кто с трудами пейсателя и художника ?
Павел Пепперштейн (Пивоваров)

Спойлер

Художник, литератор, критик, теоретик искусства.

Родился в 1966 году в Москве. В 1987 году закончил учебу в пражской Академии изящных искусств. Один из основателей группы художественной группы "Инспекция "Медицинская герменевтика"" – одного из самых интересных и продуктивных образований в русском современном искусстве. (Cостав группы: с 1987 по 1991 – П.Пепперштейн, С.Ануфриев, Ю.Лейдерман, с апреля 1991 года по наши дни вместо Ю.Лейдермана, который с тех пор работает отдельно, в группу входит В.Федоров).

Участник многочисленных отечественных и зарубежных выставок. Персональные выставки (выборочно): "Три инспектора" (МГ, Галерея младых, Прага), "Ортодоксальные обсосы – Обложки и концовки" (МГ, Кунстхалле, Дюссельдорф).

Автор статей по проблемам современного искусства в отечественных и зарубежных изданиях.

Идеология "Медицинской герменевтики" – это сплав казалось бы несовместимых языков описания: от современной западной философии и теологических доктрин православия и даосизма до языка психиатрии и фармакологии, создающий совершенно неповторимую манеру изложения, где шизоидность нарочита и возведена в метод, позволяющий одновременно слегка касаться всего и достигать сверхпозитивных результатов при внешней квазинаучности текстов. Имитация сумасшествия, тем не менее, настолько неотделима от иронии "Медгерменевтов", насколько у читателя или зрителя хватает терпения и чувства юмора в равной степени. Художественные или теоретические тексты "МГ", как и их инсталляции или графика – без сомнения, самое яркое, что удалось воплотить поколению отечественных художников, пришедшему на смену "старшим" концептуалистам.

Более 100 персональных и групповых выставок в более чем 20 странах мира включая Россию на протяжении только последних десяти лет. В идеологии и практике "МГ" принципиально не проводится различий между индивидуальной деятельностью и деятельностью группы, хотя, справедливости ради, следует отметить, что это – официальная позиция группы, которая не совсем соответствует действительности. Если в текстах и экспозициях раннего периода (1987 – 1991) действительно присуствовало коллективное со-творчество (даже если текст создавался от лица кого-либо одного), то впоследствии, с уходом Лейдермана, все яснее обозначалась доминирующая роль П.Пепперштейна. В конце концов с 1998 года можно с уверенностью говорить о начале сугубо индивидуальной карьеры Пепперштейна, который полностью взял на себя ответственность за действия от лица "МГ" – касается ли это прошлого группы или ее настоящего.

В качестве художника П.Пепперштейн принимал участие в групповой выставке галереи "Obscuri Viri" "Победа и поражение" (1994 год), в "Obscuri Viri" он представил свою первую персональную выставку "Сладкая тьма" (1998), он также являлся художником шестого и одиннадцатого номеров журнала "Место Печати", в котором Пепперштейн (самостоятельно или под маркой "МГ") является постоянным автором.

В "Obscuri Viri" он опубликовал свою книгу стихов "Великое поражение и великий отдых" (1993), и наконец, единственная полностью опубликованная книга "МГ" "Идеотехника и рекреация" вышла также в "Obscuri Viri" (1994), на русском и английском языках.

В 1998 году "Obscuri Viri" полностью посвятило одиннадцатый номер журнала "Место Печати" феномену "Медицинской герменевтики

[свернуть]

Родился в 1966 году в Москве. В 1987 году закончил учебу в пражской Академии изящных искусств. Один из основателей группы художественной группы "Инспекция "Медицинская герменевтика"" – одного из самых интересных и продуктивных образований в русском современном искусстве. (Cостав группы: с 1987 по 1991 – П.Пепперштейн, С.Ануфриев, Ю.Лейдерман, с апреля 1991 года по наши дни вместо Ю.Лейдермана, который с тех пор работает отдельно, в группу входит В.Федоров).

Имитация сумасшествия, тем не менее, настолько неотделима от иронии "Медгерменевтов", насколько у читателя или зрителя хватает терпения и чувства юмора в равной степени

Как он проскочил мимо ?

Cловарь терминов московской концептуальной школы

АГЕНТ
— специфическое состояние заброшенности и отчуждения от происходящего, при котором человеку кажется, что он агент чего-то, ему самому неведомого, десантированный без какого-либо задания и не принадлежащий ни к какой агентуре. Состояние агента нефункционально: он равномерно отчужден от всего («для Агента все ступени скользкие»). Предполагается, что это эйфоризированная контрверсия паранойи. Термин С. Ануфриева 1989 г. Определение предоставлено П. Пепперштейном.

[fidel]

Книга
Пепперштейн Павел .
Яйцо
Жанр: Русская классическая проза

Спойлер

Ветер темный, ветер сладкий
Сахар, сахар на ветру
На лошадке картонажной
Еду сквозь лесную тьму.
На лошадке картонажной
В гладкой коже экипажной
Еду сквозь лесную тьму
Неподвластную уму.
Где-то ждет меня домишко.
Оживет в сенях умишко
Зацветет зеленый ум
В сочетаньях дат и сумм.
Сердце, мозг, рука, колено
Солнце, сон, верстак, полено
Годовые кольца тела
А внутри скелет из мела.
Это школьный, чистый мел
Он - основа слов и дел.
Слышен голос буратинский:
На экране Настя Кински.
Есть девчонки в русской тьме
Есть у нас другие насти
Словно карты белой масти.
Есть у нас иные нелли,
Словно тени в колыбели.
В их девическом томленье
Растворюсь я без сомненья.
Словно сахарный кусок.
Словно белый поясок.

[свернуть]

[fidel]

Статья
Владимир Даров
Нагуализм – учение Кастанеды

Если тебе интересно мое личное отношение к пути новых видящих, мне он кажется зябким в своей ледяной надчеловечности и бескомпромиссности. Сердце к нему не лежит

Спойлер

Нагуализм – космос тольтеков


Давай сразу расставим точки над i. Надеюсь, заинтересовался статьей подкованный и ищущий читатель, поэтому не буду лить воду, которой и без того полно в Интернете.



Нагуализм – это не религия и ничего общего с религией и духовностью любого рода не имеет. Общим может считаться только термин. Нагуаль или нагваль – слово, означающее «Дух».



Понятие Духа в различных вероучениях очень человеческое, отсюда их популярность. Что-то абстрактное и жестокое в своей непостижимости не может греть сердца людей в течение тысячелетий. Поэтому нагуализм или учение Кастанеды не сможет быть долгое время популярным. Это пройдет. Если только его не профанируют, низведя до уровня эзотерики для пэтэушников.



Судя по количеству книг «магов»-продолжателей, именно это сейчас и происходит.



Слово «тольтеки» используется в кастанедовском смысле. Тольтеки – группа магов, придерживающихся традиции, которой около 3000 лет. Новые видящие – тольтеки, решившие изменить традицию. Раскол произошел в конце 19 века. Смысл изменения – отказ от утилитарного использования могущества этой системы.



Новая цель тольтеков – трансформация физического тела и психики человека в энергетическую форму существования. Неуничтожимую и способную воспринимать широкий спектр информационно-энергетических взаимодействий. Они называют это – достигнуть свободы.



Мог ли Кастанеда все выдумать?


При всем уважении к дарованию писателя-антрополога, смело выскажусь, что такую глубокую и выверенную систему взглядов и практических рекомендаций ему было не придумать. Это далеко не Тимоти Лири, Рам Дас, Джон Лили, Ошо, трансерфинг, симорон и сотни прочих компиляций западного и восточного знания.







Я не говорю о том, что упомянутые учения неполноценны или плохи. Они всего лишь искусственны, за ними не стоит традиция. Верю, что мой читатель перерос юношеский максимализм и игры в эмоциональные сравнения. Аналитический обзор – это не мыльная опера.







Если тебе интересно мое личное отношение к пути новых видящих, мне он кажется зябким в своей ледяной надчеловечности и бескомпромиссности. Сердце к нему не лежит.







Утверждающие, что учение дона Хуана – выдумка Карлоса, смешавшего восточную эзотерику и экзистенциализм, совершенно не въезжают в тему. Их мера понимания изложенного Кастанедой равна пониманию первоклассников, листающих конспекты математического аппарата современной физики. Иначе – нулевая.





Критерии оценки учения Кастанеды

Ищущие опоры учения Кастанеды в источниках западной и восточной философской и мистической мысли ходят перед дверью, в которую вошли Хуан и Хенаро и приоткрыли ее для европейцев. Дзен только добрался до этой двери, разглядывая панораму за ней в замочную скважину. Аналогов пути новых видящих не было и нет. Или мы о нем ничего не знаем.



Путь новых видящих – это не магия, ибо последняя ставит весьма практичные цели.



«...видение, по сути своей, противоположно магии, потому что показывает неважность всего этого.

- Неважность чего, дон Хуан?

- Неважность всего.

На этом разговор закончился».



Судить о системе тольтеков с точки зрения любой религии – это попытка втиснуть в прокрустово ложе установочных оценок то, что их изначально не имеет. Я расцениваю подобные опусы как попытки их авторов заработать, погрев руки на известности Карлоса.





Мир глазами дона Хуана Матуса


Сложно говорить о картине реальности новых видящих, если само это понятие в рамках их системы спекулятивно. Важно сразу уяснить суть. Без понимания этого важнейшего момента разобраться, что такое учение Кастанеды, невозможно.



Мир – это хаос, состоящий из бесчисленных эманаций некой силы, условно названной Орлом. Разнородные потоки этой силы пересекаются, резонируют, создавая в точках стыка упорядоченные области. Каждая такая область – бесчисленные миры восприятия. Словами дона Хуана – «миры внутри миров».



Воспринимающие субъекты – поля осознания, резонирующие с ограниченным числом потоков. Число потоков и их конфигурация в точке фокуса и есть то, что мы называем объективной Вселенной. Точка фокуса названа точкой сборки. Область ее окружающая – пузырем восприятия.



Пузырь восприятия – это упорядоченная область потоков данных. Узел в потоке информации. Свойства узла определяются системой фильтров обработки сигналов. Один из таких фильтров назван описанием мира.



Все, что упорядоченно в пузыре восприятия, – тональ. Все что неупорядоченно и выходит за его пределы, – нагваль. В данном случае термин означает «неописуемое». Тональ и нагваль называют истинной парой. Все остальные бинарные оппозиции или, говоря проще, дуальности – есть способ фильтрации данных тоналя.



Неупорядоченные данные находятся в левой стороне пузыря, упорядоченные – в правой. Цель воина – вымести весь хлам спекуляций ума с правой стороны и раскрыть разделяющую границу. Это приведет к восстановлению природы человека.



Обойти границу в обычном состоянии сознания невозможно. Идущие путем тольтеков – воины – должны сделать это в особом состоянии сознания. Особое состояние ясности и подвижности ума называют вторым вниманием.



Получается, в мире дона Хуана Матуса нет плохого и хорошего, добра и зла. Он избавился от семантического фильтра – потерял человеческую форму. В этом мире нет заданности и однозначности. В нем не действует причинно-следственный механизм, ведь он построен на бинарных оппозициях. Разум больше не в состоянии навязывать ему свою реальность, и не потеряться в хаосе помогает воля. Она – стержень этого мира.



Далее. Тольтеки полагают, что мир повседневности – искусственный мир, созданный путем изменения извне природы человека. Цель изменения – питание энергией осознания людей некими сущностями, названными летунами.



Это писалось задолго до «Матрицы» и других произведений, обкатывающих разные грани этой идеи.



Получается, цель тольтеков – достигнуть свободы, уйдя из этого мира. Остается открытым вопрос о цене, и о том, кто уходит. Ведь в цену билета входит отказ от привычной природы со всеми вытекающими. Маг, получивший бессмертие, уже не человек, даже по своей психической организации.



Более того, он перестает им быть еще на пути к этому состоянию. Так что речи об обретении бессмертия не может быть. Человек «умирает» в период ученичества, маг переходит в другую форму существования с другим восприятием и императивами.



Это далеко не трагедия Сайроса. Тот выбирал среду обитания в обоих случаях, опираясь на неизменный базис чувств, памяти и мировоззрения. Нео остается собой, независимо грезит он в Матрице или живет в Зионе. Тут же меняется природа человека, и это необратимые изменения.







Отличие учения дона Хуана от позиций восточного и западного эзотерического корпуса


Чтобы понять учение Кастанеды, надо увидеть отличия от всех известных источников философской и метафизической мысли. Посмотри на схему. Это представление индуизма и его производных.



Метафизика индуизма и его производных







Есть некий источник – «Сновидец», это разум, пребывающий в себе. Он грезит, дифференцируя себя на различные ипостаси – Вишну, Брахму, Шиву и другие. Каждая ипостась – отражения одного из архетипов его сущности. Это первый слой отражений. Он уже бинарен, потому что имеет единство и противоположность энергий шакти и тамаса.



Игра этих персонифицированных энергий – лила, создает отражение 2 уровня. Так называемые тонкие планы или высшие миры. Там персонификации «Сновидца» обретают самостоятельность и действуют как независимые сущности. Там они играют – создают миры с их бесчисленными обитателями посредством структурирующих хаос шакти эманаций – фохат.



Материальная Вселенная, это их создание – отражение 3 уровня. Они играют в ней, проникая туда частью своей сущности – аватаром.

Создатели веданты без всякой технологии предвосхитили «Нирвану», «Экзистенцию», «13 этаж», «Матрицу». Источник – «Сновидец» является абсолютной реальностью, все остальное – лишь разные уровни его грез.



Производные индуизма дают другие имена и иерархии, оставляя туже схему.



Даосизм и дзен убирают из центра персонифицированный разум, заменяя его активной пустотой. В даосизме переход между источником и отражением 1 уровня называется – Дао (Путь).



Чань или дзен называют центр Пустота и отказываются давать ей любые определения. На уровне отражений создается форма и закон взаимодействия форм – дхарма. Существа, мыслящие себя отдельными, независимыми от общего сущностями, считаются плененными авидьей (в переводе «невежество») – фильтрами разума).



Метафизика Кастанеды






Восточные доктрины утверждают, что все внутри. Как говорят йоги, «все есть ум, и ничего кроме ума». Учение Кастанеды говорит об обратном – все снаружи. Мы лишь фокус, узел в потоках сигналов Орла.



Сконструированный нами мир – отражение завихрений узла на стенках пузыря восприятия. Но это не говорит о том, что мир – иллюзия. Он вполне реален и объективен, просто один из многих. Движение точки сборки даст тебе бесчисленные возможности восприятия – множество миров.



Схема наверху показывает суть подхода тольтеков. Важный аспект – понятие точки сборки.





Точка сборки


Посмотри на схему. Ты видишь положение кокона – полевой оболочки человека в рамках предметного восприятия.







На уровне его лопаток, сзади будет находиться светящаяся область размером с теннисный шар. Волокна света – потоки, попавшие в эту область, светятся более интенсивно. Именно их собирает «конструктор нашего мира».



Точка сборки может двигаться как внутри человеческой оболочки, так и выходить за нее, меняя нашу природу. По словам Кастанеды, древние тольтекские маги таким образом обрели неограниченный срок жизни. Их светимость была неуязвима для летунов и «опрокидывателя». Мы об этом еще поговорим в следующих постах темы.



Даже небольшие колебания точки сборки меняют поведение, темперамент и мировосприятие человека. Искусство управления положением точки сборки называется сталкинг. Иначе охота или выслеживание. Ученик выслеживает самого себя в различных, зачастую пограничных ситуациях и охотится за силой.



На этом закругляюсь, пищи для размышлений для начала достаточно. Если тебе интересна тема, оставь комментарий. Планирую разобрать понятие силы, такие техники, как сталкинг и перепросмотр. Поговорить о возможности того, что и дон Хуан и Кастанеда живы и здравствуют.



Владимир Даров.

[свернуть]

[fidel]

Текст с ресрса Бесконечность

О проекте

О проекте

На страницах сайта «Бесконечность» реализуется намерение:

Информировать о работе группы Тенсегрити в г. Выборге.

Использовать интернет, как среду для представления и развития идей участников проекта.

Разместить на страницах сайта материалы о партии Нагваля Карлоса Кастанеды, собранные за 7 лет с различных интернет - ресурсов, большинства которых уже нет. Будут указаны все известные данные, о том где, кем и когда были размещены эти материалы.

Это попытка с благодарностью вернуть в Бесконечность часть того, что было оттуда взято. Таким образом, этот сайт является виртуальным алтарем для подношения идей, эмоций и чувств - всего того, что называется человеческим осознанием.

Намерение!

[свернуть]

Анониммный автор
Один из способов сдвига точки сборки

Спойлер

Весь материал этой страницы написан 2002г в результате использования приема по сдвигу точки сборки, описанного ниже. Сейчас у меня нет никакого желания редактировать или изменять что-то, поэтому выкладываю материал "как есть".

Один из способов сдвига точки сборки
О переводах книг
О родителях
О "Проводнике"

Много говорилось о сдвигах точки сборки, которые вызывают стихи. Кастанеда, кроме этого приема, описал еще один. Размышление над отдельными фразами своего учителя. Так родилась книга "Колесо времени".

С подобным сдвигом точки сборки я впервые столкнулся, читая В.Пелевина. 3 дня было очень необычное состояние. Это было очень и очень... трудно подобрать слова.

Недавно подумалось, что можно и книги Кастанеды использовать аналогичным образом. Я изначально знал, что перевод не есть оригинал. Тогда я еще не знал на сколько "не есть". Решил взяться за английский текст. Чем меньше знаешь английский язык, тем (в данном случае) лучше. Переводишь по слову, размышляя над каждым. Смотришь в энциклопедии, задумываешься над такими понятиями, которые час назад казались очевидными. Этим приемом мы убиваем даже не двух зайцев, а целый выводок. Читаем то, что действительно говорил Кастанеда, учим английский, смещаем точку сборки.

Немного о результатах.
С первых же абзацев перевода (начал я с 9 книги) понимаешь, что не зря начал, не зря. С первых же слов осознаешь, насколько огромную работу проделал Карлос Кастанеда, подбирая термины, заряженные намерением. Он говорил, что не одну рукопись спустил в унитаз. Очевидно, что это так. Так же очевидна работа переводчиков и редакторов по изменению намерения автора. Собственно из-за этого я и решил написать это сообщение. Т.к. считаю, что потерял время, пытаясь практиковать по переводу книг. Мне потребовалось перечитать книгу "Огонь изнутри", потому что в ней очень подробно рассматривается вопрос строения энерготела человека. Я читал в переводе, т.к. мне нужно было быстро, и меня интересовали общие вопросы. Меня интересовал вопрос по большим группам (полосам) эманаций. Десятки раз я перечитывал, но противоречия не исчезали. Я уже стал поминать Кастанеду. В конце концов, я взял один ключевой абзац и стал смотреть его в оригинале. Переводчик изменил множественное число на единственное число и слил в канализацию всю книгу! Причем это не опечатка, т.к. изменено все строение предложения.

Эффект от того, что я прочел в оригинале и от размышления на эту тему, дали мне возможность управлять точкой сборки: осознание во время ночной фазы восприятия, ощущение двойника, а также часть обычного дня проводить стал в повышенном осознании. Как и говорил Нагваль, точка сборки смещается с помощью глубинного понимания процесса восприятия. Понимание дает доступ к намерению, а намерение это все.

Толчок точка сборки может получить от многих вещей, нужно только отнестись к этим вещам с пониманием, попытаться остановить поток интерпретаций, попытаться понять то, что стоит за словами. И вдруг обнаруживаешь себя в незнакомом, чудесном мире.

Некоторые вопросы, которые возникали в рассылке, заставили восприятие измениться.

Вопрос о родителях. Использовать их как мелких тиранов или уйти. Но мы упускаем еще один вариант - выдача чистого чека на предъявителя. Такой абстрактный чек мы можем преподнести любому человеку в качестве дара. Выбор из трех вариантов (не рассматривается вариант обычного поведения) диктуется стратегией. А стратегия учитывает внешние факторы.

Если родители замечательные люди (с мелкими причудами), выдаем чек, и платим по нему сполна. Тут все просто.
Большинство сталкивается со средним вариантом. Родители ограничивают нас, т.к. являются теми людьми, которые инвестировали в нас свою энергию. Они хотят управлять своими вложениями. Это естественно. Но не приемлемо с нашей точки зрения. Тут появляется желание использовать их в качестве тиранов. Но что делает НАСТОЯЩИЙ тиран в случае нашей слабости, если до смерти рукой можно дотянуться? Он добивает нас или стоит рядом, с любопытством наблюдая за процессом агонии. Я знаю, я видел это. Мы готовы поставить знак равенства между тираном и родителями? Да родители последнюю рубаху продадут, лишь бы помочь. Вся мелочная шелуха сходит. В такие минуты понимаешь, что родители выдали нам с вами абстрактные чеки любви, но не обладают достаточной энергией, чтобы оплатить их. Мы, если называем их мелкими тиранами, являемся обычными эгоистичными скотами, но мы ни в коем случае не будем воинами.

Вариант стратегии может быть следующим. Уйти, отточить свою дисциплину в процессе обычной жизни, используя НАСТОЯЩИХ тиранов, потом, вернувшись, отблагодарить родителей за все то лучшее, что они для нас сделали.
Но не все вернуться домой, расставшись с жизнью в пути. И не всех дождутся родители, ведь они тоже не бессмертны. Уходить нужно, платя по счетам. Благодарить хотя бы словами. Показывая бесконечности, что ты не бежишь, а уходишь с полным осознанием.
Нагваль Матус критиковал уход Флоринды из родительского дома, потому что это был именно побег, а не результат осознанной стратегии.
Всего 4 месяца общения с настоящим мелким тираном достаточно, чтобы выйти на видение энергии. Энергетический факт. Но не все переживали эти месяцы.

Нужно осознать маневр, называемый "общение с мелкими тиранами". Суть его, выработать энергономичный способ жизни. Стать "безупречным". Точка сборки должна освоить положение места без жалости, глаза должны засверкать. Такая позиция точки сборки наиболее близкая позиция в сфере эманаций повышенного осознания. Поэтому работа с мелкими тиранами проводится в начале ученичества. Наша задача имеет несколько этапов.

Сначала нужно просто "попробовать" это положение точки сборки. Подобная проба происходит под действием ЕДИНИЧНОГО случая. Точка сборки выбивается на очень короткое время, главное в том, что этот сдвиг и положение места без жалости должны остаться в обычной памяти. Дон Хуан спровоцировал ситуацию, притворяясь умалишенным, этим он помог обычному сознанию Кастанеды осознать наличие места без жалости. В моем случае подобный сдвиг произошел во время соревнований по рукопашному бою. Я хочу сказать, что Бесконечность является реальным ТИРАНОМ, испытывая нас посредством жизни. Именно она создает ситуации, а Нагваль-учитель только указывает на ситуацию, не давая сознанию ученика пройти мимо. Учитель нам не нужен, если мы внимательно следим за ситуациями жизни, т.е. за Намерением Бесконечности. И позволяем намерению Бесконечности стать нашим Намерением.

Следующий этап сводится к тому, чтобы постоянными сдвигами в место без жалости приучить точку сборки к этому положению. На этом же этапе отрабатывается фиксация точки сборки в этом положении на время до нескольких дней. Ученик нуждается в ПОСТОЯННОМ прессинге на некоторое, довольно продолжительное время. Причем ученик вводится под такое воздействие в два шага. Сначала, примерно, на несколько недель. За это время важно понять преимущества действия сталкера в экстремальной ситуации, или осознать слабость обычной человеческой психики. Абсолютно не важно, каким образом будет развиваться ситуация. Ученик все равно получит урок. Дон Хуан прошел этот период, еще до знакомства со своим учителем. Он попал в рабство на плантации. Не владея инструментами сталкинга, он действовал обычным вариантом, и исход был предрешен. Через несколько недель случился срыв психики, и Бесконечность вывела его из под прессинга с пулей в груди, заодно сведя с Нагвалем Хулианом. Дон Хуан на собственной шкуре узнал слабость действий обычного человека. В моем случае, проба пера происходила во время поездки "на картошку" на первом курсе института. Две недели я упражнялся на старшекурсниках, получил пару раз по нежным местам, но довел таки своего "тиранчика" до трясучки. К тому времени я владел теорией, и знал для чего я там. Поэтому ситуация разрешилась тихо-мирно с концом командировки, Бесконечность вывела меня через две недели. После этого периода я был точно уверен, что сталкинг - это вещь!

Второй шаг второго этапа наступает только после того, как ученик осознал преимущество сталкинга, узнал инструменты и понял задачи. Такое осознание означает, что ученик САМ идет в ситуацию, или не мешает ей возникнуть. Этот период длится полгода. Необходимо, чтобы внешнее воздействие не ослабевало ни на минуту. Желательно, чтобы решался вопрос жизни и смерти, или была угроза здоровью. Здесь становится очевидным, что роль погоняла не может играть учитель, и, уж тем более, родители.

Дон Хуан вернулся к "своему" тиранчику. И что интересно, первая двух- трех недельная проба служит картой того, как возникнет полугодовой этап. Т.е. дон Хуан создал первую ситуацию, нанявшись из-за денег на плантацию. Он по собственной воле спровоцировал ее. Это показывает, что полугодовой этап сам не придет, его придется тоже создавать.

В моем случае, Бесконечность сама все сделала на первом (двухнедельном) этапе, отправив меня в колхоз. Мне просто нужно было дождаться полугодового периода, расслабиться и получать удовольствие. Поэтому, когда пришла повестка из военкомата, я отдался Родине (даром). Полгода учебки сделали свою работу.

Важно сказать, что точка сборки начнет фиксироваться в положении места без жалости в течение 1-2 месяцев, периодически откатываясь в обычную позицию. Через 4 месяца место без жалости станет "стартовым", т.е. точка сборки будет уходить дальше влево. Практически это означает, что вы начнете ощущать ближайшее будущее (эффект места безмолвного знания) и, наверняка, выйдете на видение энергии. Внутренний диалог исчезнет.

После полугодового этапа приходит самое тяжелое время. Без внешнего воздействия точка сборки ученика возвращается в обычное положение. Возвращение прежней глупости воспринимается с яростью, т.к. память об эффективности предыдущего периода остается в обычной памяти. Постоянные попытки "поднять голову" ни к чему не ведут. В это время приходит понимание того, что основной преградой являешься ты сам. Я в это время вообще согласился с тем, что ресурсов у меня нет. Кишка тонка. И, по всей вероятности, я являюсь тем самым пресловутым "пустым горшком" на пути знания.

Пришло смирение, я менял работы, ситуации, друзей. В течение шести лет, незаметно для себя, мне удалось выполнить прием сталкинга - смену социальных ролей. Этот прием позволяет осознать, что все мы лишь точки сборки, зафиксированные в определенном положении. Начинаешь смотреть на социум беспристрастно, как на гигантскую пирамиду энергетического акционерного общества "МММ". Каждый индивидуум несет свои жалкие сбережения в надежде получить прибыль. Но прибыль получит только Бесконечность. В конце этого этапа появляется возможность осознать присутствие абстрактного тирана - безличную силу настройки, которая воздействует на нас постоянно. К которой мы давно привыкли, и которую, поэтому, не замечаем.

Начался заключительный этап работы с Тираном. В случае успеха осознается возможность выхода в третье внимание.

Другой обмен мнениями касался Проводника в пересмотре. Возник поток осознания, скорее касающийся пересмотра вообще. Говоря о чувстве собственной важности, Нагваль Матус привел аналогию с тысячеглавым драконом. Можно отрезать по одной голове, постепенно избавляясь от ЧСВ, а можно нанести удар в сердце и убить дракона одним ударом. Пересмотр является тем, что отрезает по одной голове. Внутреннее безмолвие убивает одним ударом. Нагвали постоянно напоминают про избавление от ЧСВ, это упорство, рано или поздно, вынуждает ученика осознать смысл подобной настойчивости. И, прежде всего, наличие двух способов работы с точкой сборки.

Сдвиг и Движение.
Точка сборки, погружаясь в глубь кокона, тянет границы кокона за собой. Можно представить воздушный шарик, если мы надавим пальцем на одну из сторон, то получим примерное представление. В работе с учеником Нагваль является таким "пальцем", изменяя структуру кокона и положение точки сборки. Суть в том, что оболочка как бы прессует эманации внутрь кокона. В следствии этого, точка сборки не просто настраивает новые эманации, но она держит и старые в рабочем положении, как бы на краю свечения. Т.е. прежняя настройка не занимает главенствующее положение, но находится в досягаемости. Отсюда ученик в повышенном осознании помнит о своей обычной памяти, но не помнит о том, что он делал в глубине левостороннего осознания. Минус в том, что эманации обычного сознания, обладая огромной энергией, накопленной десятилетиями обычной жизни, очень сильно влияют на мага. Точка сборки постоянно переводит акценты по волокнам, усиливая одни и ослабляя другие (среди освещенных светом точки сборки). Настроение мага меняется с нездоровой скоростью. Если его точка сборки в повышенном осознании выделила неизвестные эманации, то он концентрируется с огромной силой на них. Если же выделились эманации из обычного спектра ЧСВ, то мы получаем эгоманьяка. В древности маги сдвигали свои точки сборки из обычного положения, и возвращали после сдвига туда же. Т.е. весь хлам обычной жизни они брали с собой в Неизвестное. Они искали Человеческое Неизвестное, т.к. их личность (ЧСВ) была всегда с ними, они не обладали трезвостью и действовали под действием ЧСВ. Об ошибках магов древности у Кастанеды написано очень много.

Современные маги осознали, что брать с собой мусорное ведро на бал просто нелепо. Первое, что они сделали, это отказались от сдвигов точки сборки, применяя его только в начале работы с точками сборки своих учеником. Вначале ученик идет по стопам древних, осуществляя сдвиги в пределах повышенного осознания. То, что при этом возникают проблемы с ЧСВ, заставило магов современности искать способы ослабления энергии эманаций ЧСВ. Эти эманации накапливают в себя энергию, становясь "радиоактивными". Пересмотр является способом снятия заряда с эманаций. Дыхание пересмотра называют магическим, т.к. оно позволяет энергии волокон циркулировать.

Начальные сдвиги точки сборки ученика создают фарватер для последующего ДВИЖЕНИЯ точки сборки. Это одно из нововведений современных магов. Это также называют ОБРЕТЕНИЕМ ЦЕЛОСТНОСТИ. Суть этого процесса в том, что маг двигает базовое положение точки сборки к центру, сквозь несколько промежуточных положений. Базовая позиция - это обычное положение точки сборки. Такая же базовая позиция была у магов древности. Они изменяли строение кокона на время практики, потом снова выравнивали его. Кокон же современных магов НИКОГДА не распрямляется.

Итак, начальное положение - гладкий кокон, точка сборки на его поверхности с внутренней стороны, это примерно на расстоянии вытянутой руки за правой лопаткой. Пересмотр ослабляет эманации ЧСВ, что освобождает 80% волокон, точка сборки автоматически захватывает соседние волокна. Точка сборки, кроме собственно своего ядра размером 3-4см, имеет сияние, которое притягивает эманации. Оно выглядит как атмосфера вокруг планеты. Его функция притягивать эманации, настройка которых происходит в ядре. Практически это означает возможность уловить энергию эманаций расположенных ближе к центру кокона. Процесс протекает следующим образом, ослабленная пересмотром фиксация точки сборки позволяет уловить эманации соседнего положения и даже следующего. Т.е. человек начинает испытывать холодность к вещам, которые его волновали ранее (влияние эманаций позиции места без жалости), а может даже испытывать проблески ясновидения, вспышки интуиции (влияние эманаций позиции безмолвного знания). В конце концов, влияние эманаций ЧСВ не может больше удерживать точку сборки. Тогда базовое положение переходит в позицию места без жалости. Это процесс сопровождается изменением структуры кокона. Это достаточно болезненно, поэтому его нельзя пропустить. Этот процесс называют потерей человеческой формы.

Второе положение - место без жалости.

Третье - положение безмолвного знания.

Четвертое - положение восприятия "здесь - здесь" или формирование дубля. В этой позиции находилась вся партия Нагваля Матуса, поэтому они могли совершать те действия, которые описывают воины партии Кастанеды. Точка сборки находится в середине кокона, примерно в районе грудной клетки. Считается, что это самое эффективное положение для современного видящего. Рекомендуется избегать устойчивых сдвигов в другие положения. В партии Кастанеды сдвиги из этого положения осуществлялись максимум на 3 дня. Положение точки сборки в центре кокона позволяет собрать все эманации осознания в крайнем левом положении человеческой полосы осознания. Т.е. маг может манипулировать любыми волокнами из всего человеческого спектра.

Теперь можно осознать смысл Пересмотра с энергетической точки зрения. Точка сборки находится в обычном положении, ее свечение выделяет группу эманаций, ядро манипулирует эманациями этой группы, настраивая отдельные из них. Среди этих эманаций присутствуют эманации работы, друзей, дома и т.д. В конкретный момент времени ядро точки сборки выхватывает и фиксирует только отдельные эманации. Например, человек сидит на работе, вдруг вспоминает, что вечером придут друзья, классно можно провести время. Как говорят: "Человек задумался". На энергетическом плане у человека смещается фокус точки сборки от эманаций работы к эманациям дома.
Эманации в пределах освещения точки сборки называются инвентарным перечнем человека. Точка сборки любого человека имеет свечение, т.е. каждый из нас имеет инвентарный перечень. Инвентарный перечень примерно у всех одинаковый, с добавлением специфических областей знания (специфических эманаций). Маги говорят, что составление инвентарного перечня есть команда Орла. Т.к. свечение точки сборки это энергетический факт. Нагваль Матус постоянно говорил Кастанеде, что может составить список всего его инвентарного перечня. Он имел ввиду, что может перечислить все эманации, захваченные точкой сборки Кастанеды. Маги же не делают из инвентарного перечня бога. Они проводят инвентаризацию, потом смеются над ней. Т.е. их точки сборки могут собрать любой спектр эманаций, любой инвентарный перечень. Таких людей называют Мастерами, т.к. им доступны все человеческие перечни.

Исходя из этого, можно понять приемы Пересмотра. Составление списка - ученик проводит обзор всех эманаций, которые находятся в его распоряжении. Проводит инвентаризацию и фиксирует результаты на бумаге. Этот список используется для последующего исследования каждой эманации в отдельности.

При обычном взаимодействии с миром, человек настраивает внутренние эманации в соответствии с внешними, т.е. внешний мир является инициатором, надавливая на кокон и изменяя положение ядра точки сборки. В момент, когда настройка произошла, начинается циркуляция энергии по волокнам. Энергия идет вглубь кокона, происходит накопление энергии внутренних эманаций, т.е. накапливается жизненный багаж. Обычный человек использует ограниченный набор эманаций, заряжая их постоянно энергией. Через какое- то время эти эманации увеличивают свою энергию (светимость) настолько, что начинают диктовать положение точки сборки. Этот диктат назвали первым вниманием или тоналем. После этого точка сборки начинает настраивать только эти эманации, заряжая их энергией. Со временем эманации "насыщаются". Говорят: "человек устал от жизни". Тут два варианта: обычный - человек добавляет новые волокна, т.е. меняет работу, место жительства и т.д.; и магический - человек разряжает волокна путем пересмотра. Под воздействием внешних эманаций точка сборки работает как односторонний клапан, пропуская энергию внутрь. Такая внешняя сила настройки получила название воля, т.е. воля- это безличностная сила настройки. В случае пересмотра настройка осуществляется усилием изнутри. Подобное усилие получило название намерения. Маги трансформируют безличностную силу настройки (волю) в личную (намерение). Т.к. усилия при пересмотре идут изнутри, то при взаимной настройки эманаций происходит "стравливание" энергии наружу. Значение имеет точность настройки эманаций, т.е. умение владеть намерением, и дыхание. Начиная работать с инвентарным перечнем, человек имеет очень слабое представление о намерении. Он вынужден многократно проходить отдельные пункты перечня, очищая одни и те же эманации. Но через некоторое время его способность выделять и настраивать отдельные эманации возрастает многократно. Со временем он перепросмотрит весь список. Этот этап называется Формальным пересмотром. Возникновение так называемого события "Проводника" во время этого этапа невозможно.

Далее следует период использования навыков полученных в результате первого этапа пересмотра. Энергия эманаций первого внимания ослаблена, точка сборки получает свободу. Ученику требуется умение изменять положения ядра точки сборки вместе со свечением. Так же необходимо научиться фиксации точки сборки в новых положениях. На этом этапе используется искусство сновидения.
Последовательность упражнений следующая.
1. Осознать начальный толчок точки сборки во время засыпания. Субъективно - это осознание момента засыпания.
2. Осознать положение, которое точка сборки заняла в результате толчка. И зафиксировать его. Это взгляд на руки и осознание того, что спишь.
3. Научиться "толкать" точку сборки из нового положения, изменяя и фиксируя ее положение. Это изменение снов.
4. Научиться использовать внешнюю энергию для толчка точки сборки из положения, которое она заняла после засыпания. Это использование энергии лазутчиков.

После отработки всех этих этапов маг готов начать второй этап пересмотра. Этот этап назвали собиранием частей головоломки. Дело в том, что маг генерирует намерение настроить не какие-то конкретные эманации, а настроить только те эманации, которые зарядились внешней энергией в процессе жизни. Т.е. субъективно это воспринимается как вспоминание забытых событий. Когда магу впервые удается настроить заряженную эманацию, это значит, что его намерение действует и, главное, оно правильно настроено. Маги назвали такую первую настройку "Проводником", после этого Намерение обретает самостоятельную силу, настраивая заряженные волокна. Отсутствие "Проводника" означает, либо точка сборки недостаточно подвижна, либо Намерение не достаточно сфокусировано.
Настройка подобных эманаций позволяет "вплести" новые воспоминания в общую картину пересмотра. Когда это удается, то головоломка собрана. Внутри кокона не должно остаться "радиоактивных" волокон.
Поскольку процесс зарядки эманаций происходит постоянно, то и пересмотр длится всю жизнь.

[свернуть]

[swarm]

http://lib.ru/PSIHO/OBRAJEN/obrajen.txt
Барбара О'Брайен: "Необыкновенное путешествие в безумие и обратно."

книга, написанная вылечившейся от шизофрении женщиной